Зеленый лес не горит
Для Кыргызской Республики важно налаживать отношения с соседями. К сожалению, история в странах Центральной Азии написана как военная история. Очень мало времени и внимания уделяется культуре, торговле, другим способам обмена между народами Центральной Азии, как в преподавании самой истории, так и в школьных и вузовских учебниках. В советский период Центральная Азия была представлена как регион с бесконечным числом конфликтов между племенами и народами, который закончился лишь с завоеванием региона Россией, что было представлено как благо. На сегодня ни одна из центральноазиатских историографий не отошла от доминирующей военной истории, хотя история бывает разной. Это несет некий риск конфликта, так как исторические обиды и претензии часто могут служить не только еще одним поводом для конфликта, но и не давать народам Центральной Азии сближаться и сформировать собственный Центральноазиатский Союз, который не будет зависеть от великих держав. Для этого необходимо урегулирование конфликтов между этносами внутри Центральной Азии.
Из-за того, что мы знаем всего лишь военную историю, в центральноазиатских обществах муссируются истории про Кенесары Касымова, про Кокандское завоевание, которые порождают предубеждения и стереотипы друг против друга. Одним из опасных разделов в регионе следует также считать разделение народов по кочевой и оседлой идентификации предков, что также служит источником предубеждений, хотя все мы уже давно оседлые. Между прочим, этим предубеждениям уже 700 лет. Средневековые историки, в частности Хайдар Дулати [2, с. 184], утверждают, что жителей западного Могулистана (совр. КР и РК) чагатаи называли «джете» (в значении «разбойники» или «грабители»). В свою очередь, могулы пренебрежительно называли чагатаев Мавераннахра (совр. Узбекистан) «караунас» (в значении «метис» за смешение их с местным оседлым населением и утрату кочевых традиций). Сегодня эти предубеждения друг против друга ничем не отличаются от тех. 700 лет мы не можем выйти из этого замкнутого круга.
Предубеждения и стереотипы, направленные против «чужой группы» являются одними из важнейших источников подпитки различных межгрупповых конфликтов, включая этнические. Современное общество, в основном, предлагает такие «меры противовеса» как поликультурное воспитание, толерантность, гражданскую идентичность и т.п. – убеждение против предубеждений. В таких случаях непосредственно сами предубеждения и стереотипы, которые формируются на физиологическом нейронном уровне, остаются без внимания. Для борьбы с ними предлагается изменить написание официальных историй, которые формирует наиболее авторитетную почву для формирования не только предубеждений и стереотипов, но вполне могут служить для укрепления образа врага по отношению к чужой группе
Отношения между этническими группами в нашей стране становятся важным предметом обсуждения в обществе. Дважды повторившиеся события в Оше и прилегающих к нему районах, а также некоторые другие инциденты ставят вопросы о будущем межэтнических отношений в Кыргызской Республики. Можно, конечно же, следуя официальным версиям, попытаться говорить о неких третьих силах, происках свергнутого правителя и т.п., однако необходимо помнить, что «зеленый лес не горит» и вряд ли пожар такого масштаба мог быть вызван случайной искрой или намеренным поджогом.
Один из самых распространенных выходов, предлагаемых в решении этнических конфликтов, который сегодня предлагают многие эксперты, – это развитие гражданской идентичности – с тем чтобы все граждане Кыргызской Республики называли себя «кыргызстанцами» и стали единой нацией. Однако нация – это идея, а не фактическое состояние. Как и любая другая идея, она будет работать только в том случае, если будет поддержана самими людьми или, по крайней мере, не будет подвергнута сомнению со стороны так называемого титульного населения или этнических меньшинств. Даже если изменится терминология и все будут считаться «кыргызстанцами», то в рамках новой терминологии придется решать межэтнические проблемы внутри кыргызстанской нации. Таким образом, полагать, что гражданская идентичность решит проблемы межэтнические – это наивность, думать, что нации будут существовать как данность – это утопизм.
При решении этнических конфликтов в основном преобладают косвенные решения и предложения, которые хотелось бы назвать «мерами противовеса». Предполагается воспитание гражданской идентичности, толерантности, терпимости, мультикультурности; часто говорят о дружбе народов, о тюркской или мусульманской общности. Такие меры придерживаются принципа – убеждение против предубеждений, но эти меры очень похожи на некое клише, которому все привыкли следовать и которое все стараются поддерживать. Между тем, в любом случае остается проблема взаимоотношений между группами, как бы они не назывались, этносами или национальностями, народами или меньшинствами.
Непосредственной и прямой проблемой этнических конфликтов являются взаимоотношения между группами людей. К большому сожалению, существует тенденция ухода общества от решения прямых проблем, которые касаются подобных взаимоотношений и в основном предлагаются косвенные, как было отмечено выше. Не последнюю роль в подобных конфликтах играют предубеждения и стереотипы или негативные ассоциации, которые несут и распространяют некоторые представители этнических групп друг против друга. Эту проблему автор считает прямой проблемой в межэтнических и даже межгосударственных взаимоотношениях. Предубеждения и стереотипы по отношению к другим этническим группам формируют образ «другого» или «чужого», который исключается из общечеловеческого, отношение к которому может быть вне рамок морали и человечности. В самом первом приближении «другой» – это человек, не похожий на меня, обладающий иными чертами. И от того, какими чертами – положительными или отрицательными – он наделяется, зависит наше к нему отношение.
Предубеждения и стереотипы относятся к ассоциативной памяти, когда упоминание или непосредственный контакт с человеком из другой группы, в конце концов, может вызвать те или иные представления об этой группе. Согласно учениям о физиологии человека, ассоциации прокладывают дорожки на нейронном уровне. Чем больше эти дорожки будут использоваться, тем сильнее будет память об этом предмете. Скорее всего, предубеждения к чужой группе относятся к долговременной памяти. Что касается самой долговременной памяти, то она поддерживается более стабильными и неизменными изменениями в нейронных связях, широко распределенных по всему мозгу.[1]
И если люди живут в среде, где предубеждения и стереотипы друг против друга постоянно муссируются, то эти дорожки будут постоянно обновляться. Такие меры как формирование гражданской идентичности, толерантности, терпимости и другие, названные здесь «мерами противовеса», на самом деле не затрагивают те самые нейронные дорожки ассоциативной памяти. При всей своей терпимости и уме, человек, представитель той или иной этнической группы, знает предубеждения и стереотипы о другой этнической группе и наоборот. В такой ситуации много ли надо чтобы чья-либо толерантность исчезла после какого-либо неприятного события в своей собственной жизни?
Таким образом, главной идеей данной статьи является идея борьбы непосредственно с факторами, влияющими на взаимоотношения различных групп, которые могут дополнять «меры противовеса». В этом случае принцип «убеждение против предубеждений» будет дополняться непосредственно борьбой с самими предубеждениями и стереотипами.
Такое решение имеет свои трудности. Предубеждения и стереотипы устно множатся в среде определенной группы и определить их непосредственный источник невозможно. Другое дело, что существуют письменные источники предубеждений, вполне авторитетные и официальные, опора на которые позволяет для носителей негативных ассоциаций получать их поддержку. Такими источниками являются официальные национальные истории, которые являются обязательными предметами в школах и университетах большинства стран мира.
История как источник формирования образа врага
С самого момента введения всеобщего образования, история, представленная в школьных учебниках, всегда была источником националистического воспитания. История в настоящем виде не является гуманистическим предметом, так как она единственная из школьных дисциплин оправдывает убийство, совершенное во имя родины, оно не считается преступлением или грехом. Двойственность воспитания связана с заинтересованностью государства в воспитании послушных солдат. В процессе поддержания предубеждений не последнюю роль играет история или, точнее сказать, интерпретации истории, представленные официальными национальными историографиями. Предубеждения против другой группы становятся как бы официально подтвержденными через государственные (т.е. как бы заслуживающие доверия) научные институты. Ко всему прочему такая национальная история становится также важнейшим официальным и авторитетным источником исторически подтвержденных прав на землю.
Восприятие прошлого зачастую играет важную роль в возникновении предубеждений друг против друга. Как отмечали американские социопсихологии Шибутани и Кван, образ чужой этнической группы в сознании народа определяется, прежде всего, характером его собственных исторических взаимоотношений с этой группой. Если между двумя этническими группами складывались отношения сотрудничества и кооперации, данные группы вырабатывали в основном положительную установку друг к другу, предполагающую терпимое отношение к существующим различиям. Совершенно другая картина складывается там, где этнические группы долгое время находились в состоянии конфликта и вражды.[2]
Этот труд, переведенный и на русский язык, часто приводится как доказательство исторической составляющей в возникновении предубеждений против чужой группы. Однако здесь хотелось бы обратить внимание на то обстоятельство, почему этнические группы находятся в состоянии долгого конфликта. Возможно, само их сосуществование представлено как непрекращающийся конфликт? Если история – это на самом деле всего лишь нарратив, то есть «рассказанная история» или интерпретация событий, то почему бы ее не «рассказать» по-другому и представить события в ином свете, возможно, более правильном не только с точки зрения гуманности, но и с точки зрения исторической реальности?
После обретения независимости все постсоветские страны стали использовать историю как средство укрепления патриотизма собственных граждан. Практически везде возникает своеобразный местный солипсизм, когда истории так называемых титульных народов[3], ставшие официальными национальными историями, фактически рассматриваются в отрыве от региональных и мировых исторических процессов. Практически все официальные историографии подчинены идеологии и по замыслу властей служат важнейшим орудием насаждения национальной идеологии, патриотизма и воспитания уважения к собственной государственности. Все подобные историографии являются линейными и этноцентричными (сосредоточенными вокруг истории так называемого титульного этноса) по своему построению и содержанию. Построение линейной истории, в которой официальная историография изображает историю так называемых титульных народов как закономерный эволюционный путь к независимости, в которой войны местных правителей преподносятся как народная борьба. В результате подобного обособления эти истории представлены как непрерывная вечная борьба против враждебного окружения.
Построение линейной истории, основанной на этноцентричной направленности повествования вокруг пути к независимости и государственности так называемых титульных народов. В подобной борьбе, в конце концов, народ остается в одиночестве, так как события повествуют о тех или иных случаях предательства и коварства соседних народов, которые зачастую становятся также и виновниками временной потери независимости и государственности и других бедствий. Таким образом сами официальные истории, несмотря на провозглашаемые властями принципы дружбы народов, фактически являются наиболее важнейшими источниками формирования образа врага.
История как источник предубеждений и стереотипов. Историческая наука сама является источником предубеждений и стереотипов. Постмодернистская и постколониальная критика истории отмечает, например, что европейский ориентализм (или востоковедение) не только создал негативный и уничижительный образ Востока, но и стала источником отношения европейцев к Востоку, и такое представление о нем повлияло и на сам Восток, который смотрит на себя глазами Запада. [4] Национальные историографии также содержат множество упрощенных описаний соседних народов. Этот народ был земледелец, другой – кочевник, тот народ занимался торговлей и наживался неправедными способами, другой – занимался разбоем и т.п. Кочевник и оседлый, в свою очередь, порождают земельную проблему в Ферганской долине, где многие считают, что кыргызы кочевали в горах и осели в долинах только при коллективизации.
Историки также зачастую грешат качественными оценками тех или иных событий, представляя представителей собственной группы в качестве жертв собственной наивности и честности, в то же время осуждая другую группу за их коварство, хитрость и другие негативные качества.
Подобное упрощение и наличие качественных характеристик той или иной группы не только ставит под сомнение профессионализм историков, но и становится официальным авторитетным источником формирования предубеждений и негативных ассоциаций, якобы подтвержденных всем ходом существования той или иной группы.
Таким образом, в данной статье выделены основные проблемы, связанные с формированием негативных ассоциаций по отношению к той или иной группе в письменных источниках, то есть в национальных историографиях. Являясь школьным предметом и источником авторитетного знания, история имеет двойственный характер. Несмотря на провозглашаемую официальную позицию о дружбе между народами, официальная история в сегодняшней интерпретации становится одним из разрушителей данной дружбы, когда представленные в ней события, в конце концов, интерпретируются как борьба против враждебного окружения.
Что можно сделать? [5]
(1) История меняет предмет концентрации. Наиболее радикальным предложением было бы исключение предмета истории из школьной программы либо ее преобразование из орудия идеологии, каковым она сегодня является, в предмет обучающий и познавательный. В этом случае история была бы сконцентрирована на наиболее интересных событиях человеческой истории с возможными выводами в рамках гуманистического, но не идеологического воспитания. История может стать не линейной и этноцентричной, но предметной, где основой обучения будет опять-таки процесс познавания человеческого опыта. Сегодня существует множество тем, разработанных историками, которые могут пригодиться в повседневной жизни: истории ремесел, еды, напитков, железа, пороха, коневодства и т.п. Такой предмет был бы гораздо интереснее и полезнее для детей, чем скучное заучивание многочисленных дат и великих исторических личностей, чье величие базируется на числе убитых ими людей. Историки не только бы не потеряли своей работы, чего они, возможно, боятся больше всего, но и, возможно, стали бы любимы учениками, а не наоборот.
(2) Национальные историографии меняют свой подход от этноцентричного к региональному. В этом случае возможно формирование новой идентичности, как это делается сегодня в единой Европе. Обязательным условием в данном процессе является изменение исторической терминологии. Название политических и государственных образований в этом случае носят не придуманные в современное время географические или этнические названия, а описываются по названиям династий или правителей, что, кстати, и было принято в те времена. Региональная военная история будет представляться не как конфликты между народами, а как конфликты между ханами, беками, манапами и другими правителями, которые на самом деле имеют весьма посредственное отношение к самим народам.
(3) Национальные историографии отказываются от привычных предубеждений и стереотипов, качественных оценок. В современных историографиях существуют множество стереотипов, которые на самом деле являются исторически неправильными. В описании собственной группы преобладают положительные черты, в то время как в описаниях других народов существуют упрощения, стереотипы, качественные характеристики. Данная проблема может быть решена путем самоконтроля и ответственно самих историков, их профессионализма, и является наиболее легкой в разрешении.
[1] Подробнеесм.: Michael Eysenck (ed). Psychology:An Integrated Approach. Addison Wesley Longman, 1998.
[2] Tamotsa Shibutani and Kian M. Kwan. Ethnic stratification: acomparative approach. New York, Macmillan, 1965.
[3] Двойственность термина «титульный» влияет на восприятие самого термина и прав, которыми данный термин «наделяет» его носителей, так как может обозначать как название, так и статус, как в прямом так и в переносном смысле.
[4] Edward W. Said. Orientalism. New York, Vintage Books, 1979.
[5] Список идет по степени трудности (невозможности) исполнения.
