Тамгадагы Толгонай.
Автор и танцовщица: Наргиза Рыскулова
Исполнитель песни: Нуртай Нур
Оператор: Талгат Джумашев
(Работа создана при поддержке АrtEast и фонда Эсимде по следам Школы Космонавтики, которая проходила в местности Тамга летом 2020 года (после затяжного карантина). Данный текст — это отрывок из интервью с одним из спасенных японских пленников в Тамге в 1947 году. Или нет. Такая история могла случиться , но скорее нет. Она не претендует на действительность. И является лишь попыткой автора осмыслить память.)
Память — она ускользает. Чем крепче пытаешься держаться за нее, тем быстрее рвутся нити. Нейронные связи, которые, как нити. Но что-то я помню. Память сначала появляется как ритм, рифма : “Ата, атка така как”, а может “Ата, атка така так”. Ну как-то так.
А потом она перерастает в образы.
Мамалак- это старый плюшевый медведь из маминого детства. И все плющевые медведи с большими головами и маленькими ушами. “Мамалак-мамалак мен ишенбейм ишенбейм, сен оюнчук эмессин”…
А еще память стирается. Особенно на войне, когда рядом взрывается граната. В голове остается лишь оглушительный взрыв.
Надорвался.
Память может пропадать, и вот ты уже как в детстве, бегаешь
меж развешанных простыней и пытаешься схватить ее за хвост, а слышишь только
смех.
Раскатистый как горный ручеек в Тамге. И запах у нее, как у
алчи или карагая. Что-то между пихтой и елью. Запах- всегда машина времени, она
может перенести тебя в детство, где вкусно пахнет мамой и молоком,
свежевыкошенной травой и апашкиной каттамой, или в юность, где пахнет росой на
траве и каплями дождя на волосах любимой девушки.
Девушки-бийкеч. Которая танцует, или движется, как танцует.Ее
звали Толгонай. Полная луна, занимающая полнеба. Я плохо помню ее лицо. Только
очертания-действительно, круглое, как луна, высокие скулы, нос с горбинкой.
Глаза чуть роскосые.
Не как у японских девушек.
Иначе.
А голос помню. В самый первый раз, когда я услышал ее голос, она собирала курай и пела “Ак булутту аралап ай баратат, жай баратат”, такая тоска звучала в ее голосе, хотелось повеситься. Впрочем скоро перехотелось, когда увидел ее лицо, улыбку. Влюбился. Смотрел на нее исподтишка издалека. Как она собирает хворост, урожай, яблоки, шишки- все время что- то собирала. А потом раздавала, мальчишкам в поселке-яблоки, огню-хворост, шишки-белкам. И мне перепало, угостила пригоршней зеленого урюка, когда я ремонтировал крышу в санатории. Посмотрела прямо в глаза, как будто я не был тут пленником. Чужаком. Стало тепло на душе, первый раз за три года. Выжил ту зиму, только благодаря ей, холод стоял жуткий. Она почти не выходила на улицу. А я хотел увидеть ее лицо снова. И как она купается при лунном свете в озере. Это было только один раз, а может это был сон, уже не помню. Но Толгонай — точно была…
Эсимде…
