Получив приглашение от Эльмиры Ногойбаевой принять участие в конференции на тему «Сны манкурта», первое о чём я подумала – «А разве манкурт может видеть сны?» На первый взгляд нет, не может. Но с другой стороны – физиология человека создана так, что любой может видеть сны. Если все люди видят сны, то не исключено, что манкурт в снах может видеть своё прошлое, однако, когда просыпается – он снова не помнит, кто он, и не может думать о будущем. Когда я подумала об этом, мне почему-то вспомнилось о том, как Найман-Ана мечтает возвратить память сына, думая, что если она заберёт его с собой домой: «…вдруг в родных местах вернется к нему рассудок, вспомнит вдруг детство…». Мать есть мать, у неё до последнего момента теплилась надежда вернуть рассудок сыну, но стрела выпущенная манкуртом убила её надежду вместе с ней…
Готовя свой доклад для выступления, я решила заново перечитать легенду о манкурте, спустя сорок лет. Признаюсь, с того момента, когда я взяла в руки книгу, меня посетили странные ощущения, я не могла оторваться от неё, словно читала впервые. Это было новое переосмысление легенды через призму современных реалий нашей жизни. Думаю, вы нашли хорошее название своей конференции – «Сны манкурта». Ведь она сразу наталкивает на мысль, что нам нужно заново переосмыслить нашу историю: кто мы, куда мы идем?!
Ранние произведения Чингиза Торекуловича я обычно могла читать в рукописи. Однако этот роман стал особенным. Во-первых, он был написан на Иссык-Куле, в городе Чолпон-Ата, в резиденции №2 дома правительства, в коттедже №5. Он часто снимал этот котедж и работал над своими произведениями. Обслуживающий персонал и отдыхающие потом так и стали называть его «Айтматовский коттедж». Во-вторых, роман был написан по мнению партийной номенклатуры противоречащим идеологии Советского Союза. Так сказать, не вписывается в «соцреализм». Поэтому «идеологи СССР» роман рассматривали чуть ли не под микроскопом. На это у них были свои причины, ведь на дворе стоял тогда год «самого крутого застоя». Как писал литературный критик Калык Ибраимов: «…тогда не то, что вспоминать о сталинских репрессиях, а просто обмолвиться невзначай грозило нежелательными последствиями». Теперь нетрудно представить, через какую цензуру пришлось роману пройти до попадания в читательские руки. Честно говоря, я удивляюсь до сих пор, как мог роман такого содержания быть изданным в СССР. Одна легенда о манкурте чего стоила. Ведь несомненно в ней была зашифрована главная мысль писателя, что идеология СССР постепенно всех нас превращает в манкуртов. Потому прежде, чем поговорить о термине «манкурт», я хочу поговорить о судьбе книги, как она появилась на свет. И это важно…
Первоначально Чингиз Торекулович назвал роман «Обруч». Как я выше уже сказала, в нём выражался скрытый протест против манкуртизации советского человека. Имелось в виду, что манкуртовский «обруч» (тот, который надевают на голову человека) трансформировался в обруч вокруг кладбища Ана-Бейит (на его территории построен космодром), и затем космический обруч, «накладывавшийся на голову человечества», опоясывающий земной шар сверхдержавами в процессе соперничества за мировое господство. Чингиз Торекулович говорил, что цензура быстро раскусила смысл такого названия книги, потребовала найти другое наименование, и тогда он остановился на строке из Шекспира в переводе Пастернака: «И дольше века длится день». Исходил при этом из того, что лучше поступиться названием, чем содержанием. Однако в «Роман-газете» и в издательстве «Молодая гвардия» и такое название не нашло согласия. Потребовали более упрощенное, как в то время говорили «соцреалистическое» название – и тогда автор назвал его «Буранный полустанок». Чингиз Торекулович говорил: «шел я на это, скрипя сердцем, выбирая наименьшее из зол». Конечно, главным было опубликовать произведение, что было нелегко сделать.
Я потом узнала: в борьбе с цензурой Чингизу Торекуловичу пришлось изменить не только название, но и содержание в некоторых частях, в том числе концовку романа. И этому есть свидетельства.
Однажды, я приехала в командировку в Московский Педагогический институт, на кафедру физики, я сама по специальности физик. Но так получилось, что я совершенно случайно познакомилась с доцентом кафедры филологии. Она была чувашка из Уфы. Как раз в те годы, когда происходили эти события с романом «Обруч», она писала кандидатскую диссертацию по произведениям Ч. Айтматова. И вот она мне рассказывает… Я не помню тему её диссертации, но по какому-то вопросу она хотела встретиться с Чингизом Торекуловичем и приехала из Москвы во Фрунзе, не согласовав с ним встречу. Во Фрунзе ей сказали, что он на Иссык-Куле, и она поехала в Чолпон-Ату. Зима, снега навалило по колено, ветер, холодно. А там, в правительственном резиденции порядки строгие, не всех пропускают на территорию дома отдыха. И она назвав имя Чингиза Торекуловича с трудом получила доступ к пятому коттеджу.
– Прихожу туда, а у Чингиза Торекуловича плохое настроение. Он был возбуждён и меня плохо принял, я расстроилась. Не могла понять, что случилось с писателем. Ведь я о нём слышала только хорошее. Что-то случилось? Не укладывалось в голове, столько ехала к нему, такое расстояние преодолела, через снега и сугробы еле добралась. Замерзла, устала. Потом Чингиз Торекулович взял себя в руки, видимо ему жалко стало меня, и он спокойно ответил на мои вопросы. Но из головы не выходило, почему он в таком состоянии? Потом мне стало известно, что оказывается, ему сообщили, что его роман запретили издавать. Условием выпуска было, чтобы он переделал роман. И он мучился над вопросом, как и что изменить в нём. Почему кто-то должен указывать мне о чём и как писать? А тут я приехала со своими вопросами…
Вот такая история произошла с ней. Потом роман вышел в журнале «Новый мир» под названием «Буранный полустанок». Пришлось где-то обрывать или изменять текст, поэтому, наверное, роман заканчивается, тем, что приехали дочери с семьями, а Едигея дома нет. «Уехал с утра в Почтовый ящик, к начальству тамошнему. Всё дела у него там какието!…» и многоточие. Точно неизвестно, что пришлось изменить или сократить в романе. Известно лишь только то, что позже, после перестройки, как дополнение к роману вышла повесть «Белое облако Чингисхана». Сама я первый раз роман прочитала в журнале «Новый мир». Как и все другие читатели в этом произведении я впервые встретила слово «Манкурт». Было много споров вокруг этого термина. Но сам Чингиз Торекулович говорил о том, что в Орозбаковском варианте эпоса «Манас», излагается такой эпизод: калмыки, враги кыргызов, узнают от предсказателя о том, что у кыргызов родился Манас, в будущем – баатыр, вождь и защитник своего народа. Это может создать опасность в будущем для калмыков. Поэтому они совещаются между собой: может быть Манаса с детства обезвредить, сделать его калекой, который не сможет в будущем защищать свой народ и причинить вред калмыкам. Там есть такие строки: «…Баланы кармап алалык, башына шири салалык» – поймаем мальчика и наденем ему на голову «шири». В словаре Юдахина «Шири» – переводится, как колпак из сырой кожи, надевавшийся на голову наказуемого (один из видов пытки: кожа ссыхалась и причиняла страшную боль).
Теперь вот как описывает Ч. Айтматов в своём романе, что такое шири: «Шири – тяжёлая плотная выйная часть освежеванной шкуры только что забитого верблюда. Поделив выю на куски, её тут же в парном виде напяливали на обритые головы пленных вмиг прилипающими пластырями. Это и означало надеть шири. Тот, кто подвергался такой процедуре, либо умирал, не выдержав пытки, либо лишался на всю жизнь памяти, превращался в манкурта».
В обычной жизни кыргызы часто употребляют слово «маң». Например, «Кандайдыр бир маселени чече албай башым маң болду» – не могу решить какую-то проблему, в голове неразбериха.
У Юдахина в словаре слово «Маң» – переводится как растерявшийся, опешивший, проявляющий нерешительность.
Маң баш – непонятливый, бестолковый.
Маңы жапыс, маңы бас – забитый, запуганный, нерешительный.
У Ожегова слово «забить» объясняется, как «заглушить, не дать расти, измучить, довести побоями до отупения. Забить голову – обременить память, сознание чем-нибудь ненужным.
Чингиз Торекулович соединил два слова: маң + курт. Курт на крыгызском – это червь. Маңкурт – червь, поедающий мозг, безмозглый. Таким образом, сочетание двух понятий привело к термину – «маңкурт», который стал обозначать – человека, утратившего память.
Мы наблюдаем, что в настоящее время этот термин употребляется к личности, утратившей историческую память, духовные ценности и ориентиры, порвавшей связь со своим народом. В этом значении слово «манкурт» стало нарицательным и уже используется в публицистике. В русском языке появились неологизмы «манкуртизм», «манкуртизация», «деманкуртизация».
Я хочу напомнить ещё о том, что месту массового захоронения наших отцов, убитых во время сталинских репрессий и похороненных на Чон-Таше, Чингиз Торекулович предложил дать название «Ата-Бейит». Сейчас «Ата-Бейит» для нас место, куда мы приезжаем отмечать день памяти жертв политических репрессий против предков. Это не только созвучно с «Ана-Бейитом», но и по смыслу и содержанию одинаково. Наши отцы, заложившие основу нашему нынешнему суверинитету, были убиты тоже манкуртами того времени. Это была талантливая плеяда молодых кыргызских руководителей, которым пришлось работать в тяжелейших экономических и политических условиях. Ценой своих жизней они сумели возродить и заложить фундамент новому кыргызскому государству. В короткий промежуток времени ими были решены четыре важных стратегических задачи:
1. Возрождена и создана кыргызская государственность в рамках СССР, что явилось основой нашего нынешнего суверенитета.
2. Был заложен фундамент экономическо — го развития Кыргызстана: налажены и разви — ты такие направления народного хозяйства, как сельское хозяйство, гидроэнергетика, местная промышленность, строительство железных, шоссейных дорог, развитие горнодобывающей промышленности, создание угольно-топливной базы, даже первый аэро — дром был построен ими, и первый самолет взлетел в небо с нашей земли при них.
3. Ликвидирована сплошная безграмот — ность (по словам Ж. Абдрахманова в 1916 году 95% населения было безграмотным), создана высокая система образования, полу — чили развитие наука и культура;
4. Создана отличная по тем временам система здравоохранения.
Мы не должны забывать об их подвиге. всё это было сделано, чтобы мы не стали манкуртами.
И в конце своего выступления хочу сказать, что мы с моим племянником Асаном Ахмато — вым написали роман «Ата-Бейит», в котором постарались описать события и причины того, почему в то время были уничтожены люди, представлявшие цвет нации. Как говорят у кыргызов «Жаштарга таалим болсун, дедик».
