Мы в соцсетях:
  • Выберите язык:
  • KG
  • EN
  • RU

Вопросы доступа к архивам ВЧК-НКВД-КГБ в России и их значении для историков и общества

10 мая, 2023 г.

Ян Рачинский,

председатель правления Международного общества «Мемориал» (Россия)

Вопросы доступа к архивам ВЧК-НКВД-КГБ в России и их значение для историков и общества проблема не то что не нова, а уже навязла в зубах.

Про необходимость открытия архивов ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ говорилось еще в конце 1980-х, и даже какое-то движение в этом направлении наметилось, но к середине 1990-х все прекратилось.

К сожалению, проблему не успели решить до распада СССР –возможно, это было бы проще. Во всяком случае, могли бы быть выработаны единые подходы.

Картина, наблюдаемая сегодня, весьма неоднородна. В одних государствах эти архивы стали или становятся нормальной частью архивной системы – это страны Балтии, Украина, Грузия (хотя там значительная часть архива погибла), кажется, и Армения движется к этому. В других архивы доступны фрагментарно – как в России, в третьих недоступны или почти недоступны, как в Белоруссии или Азербайджане. 

Впрочем, разница между недоступностью и фрагментарной доступностью невелика, поскольку в обоих случаях остается неизвестным, что содержат эти архивы, а доступ регламентируется не законом, а произволом ведомств.

Конечно, наибольшее значение имеет открытие архивов в России – поскольку из Москвы шли директивы и в Москву шли отчеты, в том числе и документы, составлявшиеся в регионах в единственном экземпляре – как акты о расстреле в некоторые периоды.

Однако ответы архивов ФСБ на запросы исследователей зачастую выглядят издевательством. Говорят – пишите, что Вам надо, и мы ответим. А точно сформулировать запрос зачастую невозможно – потому что описей исследователям не дают. И даже когда исследователь точно указывает атрибуты дела – ему могут ответить, что в этом деле нет документов по его теме исследований. Хотя никто, кроме исследователя, не может и не должен решать, есть или нет в деле что-то по его теме.

Нельзя сказать, что отказывают во всем, но общая тенденция именно такова – давать как можно меньше.

Тут можно напомнить, как руководство ФСБ пыталось отстаивать нелепую позицию, что закон о государственной тайне не распространяется на документы, созданные до принятия этого закона. И суды поначалу привычно вставали на сторону чекистов. Нашим коллегам пришлось дойти до Конституционного суда, чтобы оспорить это абсурдное толкование. 

Разумеется, после проигрыша в суде чекисты нашли выход – и комиссия по рассекречиванию засекретила огромный пласт документов, относящихся к советскому времени.

Отдельно стоит отметить, что законом предусмотрено ведение каждым архивом реестра рассекреченных документов – но архивы ФСБ этого требования не выполняют.

В значительной мере архивы ФСБ остаются «черным ящиком», и даже сами чекисты не всегда знают, что и где может оказаться. Характерный пример – борьба Сергея Прудовского за рассекречивание одного из документов, связанных с так называемой харбинской операцией. В рассекречивании отказывали под нелепым предлогом, что этот документ раскрывает формы и методы работы органов безопасности. И хотя за 80 лет формы и методы должны были бы перемениться, а документы, связанные с политическими репрессиями, вообще не могут быть засекречены, оспорить эту нелепость в суде не удалось. Еще смешнее, что этот документ уже был опубликован украинскими историками – однако позиция ФСБ, подтвержденная судом, звучала так: публикация документа не является основанием для его рассекречивания. Но спустя примерно год после проигрыша последнего суда по этому вопросу Сергей Прудовский обнаружил в том же архиве другой экземпляр этого документа – рассекреченный до начала судебных баталий.

Собственно, все это лишь подтверждает необходимость передачи ведомственных архивов на госхранение, что позволит, наконец, включить их в полноценный научный оборот.

Почему принципиально важно открытие этих архивов?

Уникальная особенность советской истории заключается в том, что на протяжении почти 70 лет в стране не было никаких независимых источников информации. Все, что печаталось в СССР, подвергалось строжайшей цензуре. Про реальное устройство власти, про возможные противоречия – в газетах не могло быть и намека, и политических дискуссий тоже не могло быть. 

Поэтому – в отличие от других стран – советскую историю невозможно изучать по выходившим тогда книгам и газетам.

Конечно, очень многое в механизмах власти прояснили бывшие партийные архивы, которые доступны почти повсеместно. Среди хранящихся там документов немало и не предназначавшихся для печати сводок НКВД о положении на местах – часть их ныне даже опубликована. 

Но это все-таки уже вторичная информация, зачастую отредактированная из разного рода конъюнктурных соображений. Без изучения первичных донесений нельзя понять, что реально происходило на местах, насколько точно отражены в сводках настроения населения. 

Но не только для исследователей важны эти архивы. Семьдесят лет террора и идеологического диктата, преследования социальных, религиозных и национальных групп – все это привело к разрушению множества семей, утрате семейных историй – а именно из семейных историй складывается единство общества и история народа. 

Множество людей сталкиваются с отсутствием информации о предках – очень часто это следствие того, что вспоминать о репрессированных родственниках было небезопасно. Сегодня же восстановить эту память трудно из-за недоступности архивов спецслужб. 

Даже архивно-следственные дела в большинстве регионов не переданы в государственные архивы, да и там, где переданы, доступ затруднен и зачастую ознакомиться с делом в полном объеме оказывается невозможно.

Проблема усугубляется тем, что в 1960-е годы архивно-следственные дела из региона, где человек был арестован, нередко пересылались по месту его рождения. Вопрос о создании общей базы данных о следственных делах, хранящихся в ведомственных архивах всего бывшего СССР, даже не обсуждался всерьез.

Еще один вопрос – места захоронений. Сейчас в России представители ФСБ утверждают, что данных о местах захоронений в их архивах нет. Это ложное утверждение – во всяком случае, в таком общем виде. В 1989 году Крючков – в соответствии с тогдашним курсом на открытие правды о репрессиях – отправил во все регионы приказ опросить старых работников КГБ для установления мест захоронений. Этот приказ был исполнен, и в Москву были отправлены соответствующие докладные. Из них случайно стала известна одна, куда делись остальные – ответа так до сих пор и нет.

Другое свидетельство, что информация о захоронениях в ведомственных архивах имеется, — Книга памяти Ульяновской области. Эту книгу готовила местная прокуратура, и чекисты, как обычно, отказывались предоставлять документы. Тогда областной прокурор возбудил уголовное дело по факту массовых репрессий и в рамках этого дела выдал постановление о проведении обыска и выемки в архиве службы безопасности. И там обнаружились документы не только о захоронениях, но и много других, не менее интересных, о существовании которых не подозревали. Увы, это уникальный пример.

А ведь для множества людей информация о местах захоронений чрезвычайно важна – это до сих пор один из самых частых вопросов, с которыми к нам обращаются. Могилы предков – одна из важных составляющих и семейной, и национальной памяти.

Частая отговорка – нельзя давать посетителям архивов доступ ко всему подряд, это может повредить интересам третьих лиц. Но каждый посетитель архива предупрежден об ответственности за использование материалов в ущерб третьим лицам, а сотрудники архивов не имеют ни полномочий, ни квалификации для того, чтобы определять, что может, а что не может нанести такой ущерб. А по миновании 75 лет со дня создания документа о «третьих лицах» и речи быть не может. Любые ограничения отпадают.

Еще два важных вопроса, связанных с открытием архивов, — об именах организаторов и исполнителей террора и вопрос о люстрации. 

Про имена виновных в организации террора вопрос вроде бы решенный – закон о реабилитации прямо требует публиковать имена виновных в преступлениях против правосудия. Это и следователи, фабриковавшие дела, и прокуроры, подписывавшие липовые обвинения, и члены троек. Но в закон есть оговорка – виновными они должны быть названы в «установленном порядке», который формально не установлен. Казалось бы – вот есть дела, человек расстрелян, потом реабилитирован – стало быть, все, кто причастен к убийству, признаны виновными самим актом реабилитации.

На деле все не так, даже наоборот. Архивы ФСБ даже не дают документов, где видны подписи следователей – только копии с закрытыми подписями. Теперь они ссылаются на то, что это якобы были сотрудники контрразведки, имена которых остаются тайной навеки. Комментировать этот абсурд затруднительно.

Про люстрацию вопрос не столь однозначный – не во всех посткоммунистических странах она проводилась, и если проводилась, то существенно по-разному. Это может быть темой не только для отдельного выступления, но и для целой конференции, поэтому только выскажу свое мнение, что мне кажется главным в этой теме. Все имена сотрудников и осведомителей должны стать известны. Не для того, чтобы наказывать – огласка уже отчасти наказание, и предостережение на будущее. 

Необходима осторожность в интерпретации документов спецслужб, поскольку из опыта других стран достоверно известны случаи, когда «подписки о сотрудничестве» фальсифицировались из корыстных соображений, поскольку за вербовку платили. Главное – лишить нынешних чекистов искушения использовать эту информацию во зло. Если бы они были лишены доступа к этим сведениям, можно было бы не беспокоиться. Но сейчас эти документы оказываются инструментом в руках столь же неподконтрольной структуры и могут быть и сегодня использованы для шантажа и давления.

Подводя итог – невозможно двигаться в будущее, не разобравшись с прошлым. А без открытия архивов с нашим трагическим и противоречивым прошлым никак не разобраться.

Материалы Мемориала о репрессиях в Киргизской ССР.

И маленькая иллюстрация того, что можно обнаружить в архивах.

Очень краткое предисловие, опуская детали.

В годы Большого террора было несколько основных механизмов осуждения. Были тройки, созданные по решению Политбюро – это решение было оформлено приказом НКВД №00447, так называемая кулацкая операция. В состав тройки обычно входили начальник регионального управления НКВД, секретарь обкома и прокурор региона. В рамках этой операции бывших кулаков, священников, представителей «эксплуататорских классов» заочно приговаривали к расстрелу или длительным срокам заключения. Второй важнейший механизм – «двойка», Комиссия наркома внутренних дел и прокурора СССР. Эта комиссия выносила решения в рамках так называемых национальных операций. Из регионов присылали подборки справок по делам и два человека подписывали много сотен приговоров в день – тоже заочно. За полтора года Большого террора по заочным (и уже поэтому незаконным) приговорам были расстреляны более 600 тысяч человек.

И был третий механизм, так называемые сталинские списки. Самые важные – с точки зрения местных чекистов – дела оформлялись несколько более аккуратно (с санкцией прокурора на арест, с очными ставками – что не требовалось для троек и «двойки») и представлялись в Москву для осуждения Военной коллегией Верховного суда СССР. Все эти дела представлялись как часть «право-троцкистского заговора». Но до того, как попасть на Военную коллегию, эти дела должны были пройти еще 2 стадии. 

Первая – так называемая «большая комиссия» из наркома внутренних дел, прокурора СССР и председателя Военной коллегии. Эта комиссия отбраковывала дела, оформленные недостаточно аккуратно.

Вторая – утверждение Сталиным и его ближайшими подручными списков обвиняемых с намеченными приговорами. Именно эта стадия была главной, и Военная коллегия затем только оформляла приговоры, утвержденные заранее. Осуждение производилось по закону от 1 декабря 1934 года – т. е. без участия защиты, без вызова свидетелей, без права на обжалование и с приведением приговора в исполнение в 24 часа.

Впервые про существование этих списков было сказано на ХХ съезде Хрущевым, но сами документы оставались недоступны еще почти полвека. 

Доступ к ним удалось получить лишь в 2002 году, и казалось, что мы изучили их полностью. Во всяком случае, все, что обнаружилось в президентском архиве.

Там были и 3 списка по Киргизской ССР – уутвержденные 19 апреля, 3 мая и 12 сентября 1938 года. В первом числилось 21 имя предназначенных на расстрел (список утвержден Сталиным, Молотовым, Кагановичем и Ждановым), во втором – 5 человек («автографы» на титульном листе списка оставили Сталин и Молотов), в третьем – 37 человек, из которых 6 предполагалось оставить в живых – отправить в лагеря.

В списках указывались только фамилия, имя и отчество, найти информацию о многих из обвиняемых было непростой задачей. Настолько непростой, что даже в фундаментальной 10-томной книге памяти жертв политических репрессий Кыргызской Республики некоторых имен нет (они выделены красным на иллюстрациях).

Но в середине 2022 года выяснилось, что в архиве ФСБ имеются рабочие материалы к этим спискам. Выяснить это было не очень просто, и часть этих материалов пришлось отправлять на рассекречивание, прежде чем удалось с ними ознакомиться.

Из связанного с Киргизской ССР – первое, что там обнаружилось, это акты о смерти 7 человек из списков (трое из них отсутствуют в 10-томнике). Эти документы давали дополнительную информацию, но не вызывали удивления.

Акт от 15.04.1938 о смерти в больнице тюрьмы №1 г. Фрунзе :
Бабаханов Дюшеналы 39 лет, находился в больнице с 29.01.1938 по поводу туберкулеза

Акт от 07.06.1938 о смерти в больнице тюрьмы №1 г. Фрунзе:
Таукин Мусабек 35 лет, находился в больнице с 14.05.1938 по поводу туберкулеза

Акт от 27.07.1938 о смерти в больнице тюрьмы №1 г. Фрунзе:
Туркеев Токтосун 42 лет, поступивший 12.07.1938 умер от цинги при декомпенсации сердечной деятельности

Акт от 26.08.1938 о смерти в больнице тюрьмы №1 г. Фрунзе:
Темирбеков Болотали 41 года, находившийся с 29.05.1938 с диагнозом цинга, миокардит, хр.бронхит, малокровие, свищ в области промежности, паропроктит.

Акт от 16.09.1938 о смерти в больнице тюрьмы №1 г. Фрунзе:
Окулич-Казарин Георгий Людвигович 51 года, поступивший 13.07.1938: порок сердца, энтерит, истощение, водянка живота.Акт от 15.10.1938 о смерти в больнице тюрьмы №1 г. Фрунзе:
Курдиновский Сергей Васильевич 48 лет, поступивший 20.04.1938 – порок сердца, энтероколит, малярия, истощение.

ЦА ФСБ, ф.К1ос, оп.5, т.17, л.125-132

В совокупности с другими документами это позволило разобраться с судьбами предназначенных на расстрел – в списках таких было 57; из них 6 человек умерли до приезда Военной коллегии. 

Военная коллегия добралась до г.Фрунзе только однажды, 5 ноября 1938 года. Хуторецкая по недосмотру была до приезда Военной коллегии приговорена тройкой к 10 годам ИТЛ, дело Мураталина отправлено на доследование, Мыктыбекову, Касыму Абдрахманову, Ашимову и Иманалиеву приговор смягчили до 10 лет ИТЛ, 5 человек не успели доставить к заседанию Военной коллегии. 

Остальные 40 человек из этих списков были приговорены к расстрелу – останки их среди обнаруженных на Чон-Таше.

Эти документы позволили уточнить и дополнить уже более или менее известные факты.

Но следующие документы уже оказались неожиданностью.

СОВ.СЕКРЕТНО. СРОЧНО.
  ЛИЧНО

26 октября 1938
№495818

НАРКОМУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ КИРГИЗСКОЙ С.С.Р.
ПОЛКОВНИКУ тов. ЛОЦМАНОВУ
  г.Фрунзе

Направляю список лиц по Киргизской СССР – по первой категории в количестве 24-х человек и по второй категории в количестве 12-ти человек, подлежащих, согласно решения комиссии НКВД, суду Военной Коллегии Верхсуда Союза ССР.

Список в срочном порядке согласуйте с первым секретарем ЦК КП(б) Киргизии.
О согласии или несогласии с решениями Комиссии НКВД по делам лиц, перечисленных в списке, отводы из списка, поправки и отдельные замечания телеграфируйте за подписью первого секретаря ЦК КП(б) КиргизииПРИЛОЖЕНИЕ: упомянутое.

НАЧАЛЬНИК 1-го СПЕЦИАЛЬНОГО ОТДЕЛА НКВД СССР
СТАРШИЙ МАЙОР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
  (ШАПИРО)

ЦА ФСБ, ф.К1ос, оп.5, т.17, л.135

Меморандум №50636

Из Фрунзе 4.11.1938

Тов.Лоцманов сообщает, что Военная коллегия находится в Фрунзе.
По поручению АЛЕКСЕЕВА просит дать ему телеграфное предписание рассмотреть 36 дел, согласно вашего №495818 26 октября

ЦА ФСБ, ф.К1ос, оп.5, т.17, л.136

Меморандум №37718

7 ноября 1938г. 

Народный комиссар т. Ежов Наркому Киргизской ССР т. Лоцманову и Алексееву предлагает: рассмотреть выездной сессии ВК В/суда СССР по первой категории согласно списка по протоколу №4 от 17 Х 38г. 24 обвиняемых. По второй категории 7 обвиняемых.
Приговоров по 1й категории без наших указаний не приводить в исполнение. Об остальных 5 обвиняемых дела задержать.

ЦА ФСБ, ф.К1ос, оп.5, т.17, л.122

Дело в том, что среди известных списков такого – на 36 человек – не было. Недоумение разрешилось спустя 15 томов.

В томе 33 обнаружился упомянутый протокол №4, в котором на листах с 61 по 65 находится тот самый список по Киргизской ССР на 36 человек.

Протокол № 4
от 17-го октября 1938
Комиссии НКВД СССР по рассмотрению дел, направляемых на Суд
Военной Коллегии Верхсуда Союза ССР.

Присутствовали : зам. Наркомвнудел тов. Берия, Ульрих, Рогинский 

[Формулировки у каждого имени – «Передать на рассмотрение Военной Коллегии Верхсуда Союза ССР по ПЕРВОЙ [ВТОРОЙ] КАТЕГОРИИ, с применением закона от 1 декабря 1934 г.»]

<…>

Киргизская ССР

  1. Айдралиев Маралбай 1900, киргиз, зав. Чаткальским РайЗО
  2. Байсалов Джамантай 1901, киргиз, зав. Чаткальским РайОНО
  3. Белоцкий Морис Львович 1895, б. комиссар дивизии и пом. комиссара Академии Генштаба РККА, до ареста секретарь обкома КП(б) Киргизии
  4. Васильев Владимир Александрович 1901, б. зам. зав. ОРПО Кир. обкома ВКП(б),
    до ареста инспектор Наркомпищепрома Кирг. ССР
  5. Гольдман Фима Яковлевич 1910, еврей, б. 2-й секретарь Киргизского обкома комсомола,
    до ареста пред. комитета по делам физкультуры и спорта при СНК КиргССР
  6. Густилин Петр Григорьевич 1903, украинец, 1-й секретарь Ворошиловского РК КП(б) Киргизии
  7. Джайляев Терекельды 1912, киргиз, зав. Чаткальским Райздравом
  8. Иващенко Илья Кондратьевич 1895, украинец, пред. Кагановичского РИКа
  9. Ишалиев Турсункул 1912, киргиз, инструктор Чаткальского РИКа
  10. Карабашев Кушувак 1895, киргиз, пред. Чаткальского РИКа
  11. Ольджобаев Бектемир 1904, киргиз, 2-й секретарь Кировского РК КП(б) Киргизии
  12. Пашков Петр Ильич 1901, русский, зам. наркома просвещения КиргССР
  13. Рябов Николай Иванович 1896, русский, нач. зернового управления НКЗ КиргССР
  14. Свиридов Михаил Андреевич 1900, русский, 1-й секретарь Калининского РК КП(б) Киргизии
  15. Стамблер Михаил Михайлович 1903, еврей, нач. политсектора Наркомсовхозов КиргССР
  16. Табишев Сагиналы 1912, киргиз, зав. пионеротделом Кировского РК ЛКСМ
  17. Терещенко Павел Филиппович 1892, украинец, б. зампред КирЦИК. До ареста пред. Калининского РИКа
  18. Туратбеков Досалы 1905, киргиз, 1-й секретарь Иссык-Кульского РК КП(б) Киргизии
  19. Филиппов Иван Платонович 1899, украинец, председатель Сталинского РИКа
  20. Форст Александр Федорович 1902, немец, зам. пред. к-та по делам физкультуры и спорта
    при СНК КиргССР
  21. Чистяков Константин Матвеевич 1898, русский, секретарь Фрунзенского горкома КП(б) Киргизии
  22. Чойтемиров Насырдин 1910, киргиз, секретарь ЦК ЛКСМ Киргизии
  23. Шабалин Максим Прокопьевич 1899, русский, нарком торговли КиргССР
  24. Щербаков Алексей Данилович 1894, зам. пред. СНК КиргССР

2 категория

  1. Альчикенов Альсеит 1910, киргиз, зоотехник Наркомсовхозов КиргССР
  2. Ахунбаев Иса Канаевич 1908, киргиз, зам. наркома здравоохранения КиргССР и врач-хирург горбольницы г. Фрунзе
  3. Баязов Гапар Уркунбаевич 1907, киргиз студент Академии соц. земледелия в Москве
  4. Габер Дмитрий Лазаревич 1892, болгарин, инструктор совторготдела ЦК КП(б) Киргизии
  5. Джаткамбаев Шекербек 1911, киргиз, ответственный редактор Кировской районной газеты «Большевистский путь»
  6. Ишназаров Усман 1904, киргиз, нарком совхозов КиргССР
  7. Парамонов Петр Владимирович 1905, зам. зав. сельхозотделом ЦК КП(б) Киргизии
  8. Сеитов Дуйшеке 1909, киргиз, секретарь Кировского РК ЛКСМ Киргизии
  9. Тенизбаев Ишен 1913, киргиз, зав. Чаткальским райдоротделом
  10. Токоев Мукаш 1905, киргиз, 2-й секретарь Кировского РК КПБ Киргизии
  11. Токсобаев Джумалы 1910, киргиз, зав. Кировским РайОНО
  12. Цукерман Исаак Александрович 1898, еврей, нач. УНХУ КиргССР

ЦА ФСБ, ф.К1ос, оп.5, т.33, лл.61-65

Комиссия успела рассмотреть и утвердить этот список, но на подпись вождю этот список опоздал. Поэтому и указание – дела рассмотреть, но приговоры в исполнение не приводить: мало ли что, вдруг вождь не подпишет. Аналогичные случаи вынесения приговоров «авансом», до визирования списков Сталиным, случались в отдаленных от Москвы регионах – и всегда в таких случаях оставлялось предписание приговоры в исполнение не приводить до особого указания – т.е. до утверждения Сталиным.

28 человек из этих 36 включены в 10-томник Болота Абдрахманова – уточнить название. Судьбы людей из этого списка сложились по-разному, кто-то попал в лагерь, кого-то даже освободили через год-полтора, после снятия Ежова и пересмотра дел. Но вряд ли кто-то из них догадывался, как близко был к смерти. 

А если бы Военная коллегия собралась во Фрунзе на 10 дней позже, то и 40 человек из утвержденных списков могли остаться в живых, потому что с 15 ноября Военная коллегия на время приостановила (получила распоряжение приостановить) эту преступную практику.

Опубликовано в разделах: Библиотека, На мосту памяти