Десакрализация белого человека, русский путешественник как персонаж антиколониальной мифологии кыргызов
Элери Битикчи
Николай Михайлович Пржевальский известен как русский путешественник, географ и натуралист. Родился в деревне Кимборово, Смоленской губернии 12 апреля (31 марта по старому стилю) 1839 года. Пржевальский в период 1867 по 1888 года предпринял несколько экспедиций в Центральную Азию, где прошел по территориям Монголии, Восточного Туркестана и Тибета. Умер и похоронен в Караколе, городе, который какое-то время носил его имя. Разведка территорий осуществлялась при помощи средств Генштаба или Русского географического общества, которое было создано для военных колониальных целей. И сегодня председателем Русского географического общества традиционно является военный, министр обороны Сергей Шойгу.
Пржевальский в силу своей схожести со Сталиным уже стал персонажем популярного мифа о том, что является «настоящим отцом» «отца народов». Легенда об отцовстве гласит, что Пржевальский гостил в Гори у знакомого грузинского князя Маминошвили. Там он познакомился с его родственницей Екатериной, которая неудачно вышла замуж за сапожника-пьяницу. В результате романа между ней и Пржевальским и родился Сталин. В период, когда мог случится роман между Николаем и Екатериной, Пржевальского не было в Грузии, он был в своих экспедициях.
Пржевальский остался в истории не только легендой об отцовстве Сталина. Многие знают лошадь Пржевальского, Русское географическое общество учредило медаль Пржевальского, при Сталине, в 1951 году в разгар компании по борьбе с «безродными космополитами», был снят фильм «Пржевальский».
Мифы и легенды о каком-то человеке могут возникнуть даже во время жизни человека. Так например, в вышедшей в 1930 году книжке под редакцией А. В. Пясковского «Ленин в русской сказке и восточной легенде» (Издательство «Молодая Гвардия»), были записаны сказки про Ленина от 1920 года, то есть в то время когда он был жив. Пясковский был в то время помощником заведующего отделом культуры и пропаганды ленинизма ЦК ВКП(б).
Пржевальский стал также персонажем анекдотов: «Пржевальский встретил дикую лошадь, через два года она взяла его фамилию». В советское время в краеведческой или познавательной литературе распространялись положительные легенды про Пржевальского. В легендах о Пржевальском фигурируют горы и орел – все то, что включено в его мемориальный комплекс на берегу озера Ысык-Көл.
Легенда о Пржевальском и орле. Высоки кыргызские горы, но выше их поднимаются орлы.
Однажды в горном ущелье появился молодой и сильный орел. Бесстрашно нападал он на овечьи отары и не было от него никакого спасения. Много раз чабаны хотели выследить и убить страшную птицу, но так и не смогли этого сделать.
Случилось в то время быть в том краю русскому путешественнику Николаю Михайловичу Пржевальскому. Рассказали ему чабаны о своей беде.
Как-то Николай Михайлович занемог и лежал в своей походной палатке. То ли ему показалось, то ли он действительно услышал, что над палаткой его пролетает огромная птица, приподнялся Пржевальский, выглянул из палатки и увидел ее. Раньше орел никогда не подлетал так близко к человеческому жилью, а тут осмелел, словно знал, что нечего опасаться больного человека. Летал он свободно, распластав могучие крылья, будто показывал свою лихость и удаль.
Тогда Пржевальский напряг силы, с трудом поднялся, взял ружье, прицелился и выстрелил. К самым ногам его упала убитая птица.
С тех пор чабаны свободно пасли скот, а когда Пржевальский умер, у его могилы поставили убитого орла. Он и сейчас стоит там. Только теперь он держит оливковую ветвь — символ мира и счастья людей.[1]
Алексей Митрофанов. Жертва грифа
В Караколе, на берегу Иссык-Куля, экспедиция разбила лагерь. Нужно было выполнить некоторые исследования и подготовиться к тибетскому походу. Пржевальский пошел на охоту. Она оказалась удачной. Он подстрелил множество фазанов и одного необычайно огромного грифа. Коллеги шутили – дескать, по Сеньке и шапка. Гриф, на радость ученым, удался на славу и был с удовольствием съеден. Но киргизы этой радости не разделяли. Они были уверены, что Пржевальский убил на охоте священную, неприкосновенную птицу. Эта птица раз в сто лет разрождалась щенком, которого, не жалея сил, пытались отыскать в горах местные чабаны – ведь его потомство было непревзойденной охраной для овечьих отар. Вскоре после охоты Пржевальский слег. Кто-то считал, что это тиф. Кто-то – что обычная простуда. Кто-то подозревал расстройство лимфатических желез. Болезнь была загадочна. Агония началась утром 1 ноября 1888 года. Пржевальский бредил, плакал и стонал. Потом вдруг поднялся на ноги, оглядел всех находившихся в комнате и произнес: “Ну, теперь я лягу”. На могиле поставили памятник – скалу, увенчанную изображением огромного орла. По официальной версии, орел символизирует российское могущество. Но у киргизов на сей счет имеется особенное мнение.[2]
Несмотря на наличие мемориального комплекса, памятника, куда едут фотографироваться молодые пары на свадьбах, в Кыргызской Республике Пржевальский стал фигурой антиколониальной мифологии. Скорее всего, это связано с тем, что его могила и памятник – это единственные очень известные видимые символы царской России, которые не были тронуты большевистской революцией. Более того, имя царского генерала в советское время носил областной центр Иссык-Кульской области (ныне Каракол).
Отрицательные мифы о Пржевальском – это антиколониальная десакрализация белого человека, его цивилизованности – описание жестокости действий во имя прогресса. Деколонизация – это не только возвращение своего, но и десакрализация европейской цивилизации как носителя света и добра. Деконструкция целого мира, построенного колониальной системой, где добро в лице европейских колонизаторов побеждает зло – в лице местных отсталых культур, обычаев, предубеждений, всего того, что мешало «нормальному» развитию. Колониализм заменил религиозные понятия добра и зла на борьбу нового и старого, прогрессивного и отсталого, научного и колдовского. Одним из ярких проявлений десакрализации белого человека «цивилизатора» стал инлийский фильм «RRR», где губернатор Индии выступает в качестве злодея, а добро — это индийцы.
Мало кто задумывается над тем, что советская пропаганда была нацелена на то, чтобы разрушить старый мир и начать новый отсчет нового мира. Хотя большевики не дошли до радикализма французских революционеров, которые даже календарь начинали со дня взятия Бастилии и переименовали даже месяцы, они действовали теми же способами. Несмотря на отрицание религии и бога, большевики действовали по всем канонам религиозной пропаганды.
Ленина и в целом русский народ, можно сравнить с Прометеем, который, несмотря на противодействие старых богов в лице мирового империализма и отсталого феодализма (этих исчадий ада), дал людям огонь, свет, надежду и знания. Мир Российской имперской матрицы по идее должен был совершить перезагрузку, после чего, старый мир до ее прихода представлялся бы не историей, а предысторией нового мира. Все что было до – это доисторические времена, времена когда истории не было.
В результате этого мы имеем начало всех начал только с приходом русских сюда. Семен Чуйков становится основателем кыргызского изобразительного искусства. Дата основания большевисткой газеты «Эркин Тоо» становится датой основания кыргызской литературы. Письменность и грамотность приходит с кириллицей. Медицина, музыка, танцы и многое многое другое, практически все что есть сегодня у кыргызов, имеет дни основания, которым не больше 150 лет. Когда спрашивают о том, что неужели до этого кыргызы не знали медицины, литературы, танцев, грамоты, вам вежливо (чаще невежливо) объяснят, что не было всего это в современном понимании. Все это очень похоже на то, как празднуют день основания Бишкека. В этом году праздновали 145-летие Бишкека, при этом вовсе не учитывался тот факт, что крепость Пишпек была основана по приказу кокандского хана Мадали в 1825 году, то есть 198 лет назад. И это если не считать другие поселения, которые существовали здесь тысячу лет назад – средневековый Тарсакент.
Боги древности научили человека всему. Они научили первобытных людей пользоваться огнем, навыкам земледелия, письму, медицине, литературе, музыке, и многому другому. Короче говоря, они дали им знания, цивилизацию. Кроме этого, они, иногда ценой своей жизни искупали грехи людей, спасали их от бедствий, болезней, злых духов, враждебных богов, калмаков, китайцев, феодализма, британского империализма, фашизма. В колониальной советской пропаганде вспоминается эта история с богами, которые всему научили людей. Имперские боги научили людей буквально всему и спасли от всего, что можно было себе представить. Знаменитая пятичленка сформировавшаяся при Сталине – первобытнообщинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая, коммунистическая формации – помогали ставить и царскую Россию в качестве цивилизатора. Кыргызы приняли новых богов, принесших на эту землю цивилизацию. Вот отрывок из «Истории Киргизской ССР»:
Тоголок Молдо обращался в своих поэмах к родному народу с призывом учиться у русских культурному ведению хозяйства, овладевать знаниями, ремеслом, бороться с отсталостью, невежеством, суевериями. Он с большой теплотой отзывался о русском народе, понял его истинно прогрессивную роль, выражал чувство благодарности русским людям, оказавшим неоценимую помощь киргизскому народу:
Простой народ эксплуатировали
Манапы, баи и болуши,
А культуру принесли
И приобщили нас к ней русские
Объединили киргизов
Вокруг себя русские.
Не различая наций,
Дружат со всеми русские.
Уничтожив деревянную соху,
Плуги принесли русские.
Машину-сенокосилку –
Тоже дали русские.
Чтобы киргизы учились,
Научили грамоте их русские… [«Истории Киргизской ССР». Том первый. Фрунзе, 1963. C. 486]
Несмотря на попытки улучшить образ Пржевальского в Кыргызской Республике – его даже включила в свою книгу «Звезды науки» супруга первого президента Майрам Акаева[3] – его образ является резко отрицательным. Это какой-то народный антидискурс, который разрушает всю последовательность советской идеологии о том, что «добровольное присоединение к России» несло только благо кыргызскому народу. Игры памяти, которые пошли в разрез с официальной информацией, как Ходжа Нассредин (Апенди) которые будучи простыми людьми с легкостью разрушали все властные конструкты.
Пржевальский изучал главным образом территорию нынешнего Китая, с кыргызами он там также пересекался, но на территории современного Кыргызстана был (судя по подробным биографическим очеркам) очень немного, только неделю-две проездом в 1885 году и пару недель, уже больным, в 1888 году (в 1867-69 он не был здесь), тоже не собирался здесь долго оставаться, но остался навсегда. При этом его деяния здесь мифологизированы до абсолютного злодея. Это отразилось даже в подготовке конференции по его деятельности «Н. М. Пржевальский и Кыргызстан: история и современность», посвященной 180-летию великого русского путешественника Н. М. Пржевальского. Даже в ходе выступлений «была не совсем положительная оценка деятельности Н. Пржевальского по отношению к Кыргызстану».[4]Конечно же отрицательные отзывы относят к национализму, но и сам Пржевальский давал повод для нелюбви, когда открыто писал о покорении народов.
«Здесь можно повторить подвиги Кортеса, — писал Пржевальский в своем дневнике. — Тысячи наших солдат достаточно, чтобы покорить всю Азию от Байкала до Гималаев… Европейцы должны идти сюда с деньгами в кармане, со штуцером в одной руке и с нагайкой в другой, чтобы снести во имя цивилизации всех этих подонков человеческого рода… По моему мнению, только одни ружья и пушки европейцев могут сделать здесь какое-либо дело. Миссионерская проповедь, на которую так уповают в Европе, — глас вопиющего в пустыне… Лучший паспорт для Китая — это умение быстро и метко стрелять».[5]
«… опыт позднейших экспедиций окончательно убедил меня, что для успеха далеких и рискованных путешествий в Центральной Азии необходимы три проводника: деньги, винтовка и нагайка. Деньги — потому, что местный люд настолько корыстен, что не задумаясь продаст отца родного; винтовка — как лучшая гарантия личной безопасности, тем более при крайней трусости туземцев, многие сотни которых разбегутся от десятка хорошо вооруженных европейцев; наконец, нагайка также необходима потому, что местное население, веками воспитанное в диком рабстве, признает и ценит лишь грубую осязательную силу. Но, конечно, винтовка и нагайка могут служить только как лекарства в случаях крайней необходимости. И поверьте, раз путешественник будет уснащен подобным образом, из десяти раз на девять его цель будет достигаться без помехи и излишнего употребления столь «варварских» средств», — советовал своим читателям российский разведчик, путешественник и натуралист Пржевальский».[6]
Собственно военная составляющая экспедиций Пржевальского никогда не отрицалась. Выступая в Караколе на конференции в Иссык–Кульском государственном университете, профессор, доктор исторических наук Санкт–Петербургского госуниверситета, советник дипломатической службы России 1–го класса, который длительное время проработал в посольствах России в Центральной Азии Александр Колесников, говорил о Пржевальском как об уникальном военном мыслителе и востоковеде.
— Военная деятельность Николая Михайловича и его геополитические воззрения пока еще недостаточно исследованы, между тем Пржевальский занимал видное место в среде военных мыслителей того периода. Его можно поставить в один ряд с такими видными деятелями русской истории, как фельдмаршал Милютин — родоначальник русской военной географии, генерал Обручев, возглавлявший Генеральный штаб России, при котором была создана Азиатская часть в Генштабе, детально изучавшая Азию.[7]
Военная география, единственный памятник царского времени, уничижающие записи самого путешественника о местных народах Центральной Азии – эти факторы, способствовали превращению Пржевальского в отрицательного персонажа.
Коллективная память возникает как часть сложного процесса между личной, культурной и коммуникационной памятью. Иногда бывает так, что общество создает себе неправдивую память о прошлом, и это иногда называют «эффектом Манделы». Однако ложные воспоминая о Пржевальском являются частью образа царского колониализма, воплощенного в одном русском генерале, памятник, которому сохранился на территории страны. Кроме него, существует образ солдата, который мог в одиночку заходить в селения кыргызов и творить там беспредел (убийства, изнасилования), иногда даже называют его имя (Василий, Иван). Это показывает как жестокость со стороны колонизаторов, так и беспомощность разбитого народа, который испытал на себе всю тяжесть Үркүна. Можно сказать, что эти образы стали частью культурной памяти о российском колониализме в притчах кыргызов.
Я собрал все отрывочные мифы о Пржевальском и попытался сделать из него цельный рассказ. Практически нигде не изменял тексты полученные от различных людей, только расставил их в определенный порядок.
Удивительно, что когда я собирал мифы о Пржевальском (или о солдате по имени Василий), я столкнулся с бесконечной беспомощностью кыргызов против беспредела колонизаторов. Пржевальский в мифах мог убивать кыргызов чтобы проверить хорошее ружье, узнавать на их головах сколько одна пуля может пробить черепов, ездить с отрезанной головой устрашая кыргызов и т.д. Только в двух мифах Пржевальского убивают кыргызы отомстив за все его злодейства и то стараясь избежать улик (через беркута или отравленную тифом воду).
Многое смешалось с 1916 годом и рассказами о тогдашней резне, как например, в рассказе Д. А. Фурманова «Мятеж» (1925), где через слова местного большевика Чурбекова передан весь ужас тогдашнего времени: «Царские пристава и волостная администрация считали киргиза примерно за собаку: высечь его, отодрать, избить, даже прикончить — было делом самым заурядным, а главное — безответственным: кто тут будет жаловаться? кому? на кого? Были кругом назначены всякие границы: здесь киргизу можно, здесь — нельзя, здесь его порют, здесь колотят, а здесь и расстреливают … А здесь, на месте, творились ужасы: насмерть засекали нагайками детей на глазах у матери; малюткам, ухваченным за крошечные ножки, мозжили голову о деревянный столб и мозгами обрызгивали стоящих вокруг, хохочущих палачей; пленников строили шеренгой — и одному за другим срубали головы, протыкали шашками, выпускали кишки, пропарывая живот. Насилиям женщин и девушек, конечно, не было счету. В огне пожарищ похоронены целые кишлаки… Несчастное население считало себя заживо погребенным».
Злодей Пржевальский
В восьмидесятых годах прошлого века я от газеты «Ленинчил жаш» поехал в командировку в долину Эңилчека. Там я переночевал у аксакала-яковода. Этот аксакал рассказал мне про Пржевальского и его смерть. Эту историю он услышал от своего деда.
Однажды Пржевальский вышел на охоту. Охота была неудачной и он возвращался злой и недовольный. По горной тропе ему навстречу ехал на коне старик. Это был известный в округе «мүнүшкөр»[8] Келдибай. Келдибай держал в руках беркута, в куржуне[9] у него было мясо теке — горного козла, которого он добыл при помощи птицы.
Вдруг лошадь Пржевальского испугавшись беркута встала на дыбы и сбросила всадника. Пржевальский скатившись вниз упал в бурную реку. Его понесло вниз по течению, ударившись головой об камень он потерял сознание…
Пржевальский пришел в себя, когда кто-то тряс его за грудки. Это был тот самый старик – он спас его. Старик привел лошадь Пржевальского, развел костер и сушил свою одежду. Пржевальский потянулся к своему ружью, которое старик оставил рядом с ним вместе с его вещами и застрелил старика. Затем он застрелил беркута его коня. Пржевальский не мог простить старика за то, что его беркут испугал его. Никто не должен говорить, что Пржевальский, или даже лошадь Пржевальского может испугаться аборигена.
Он перенес куржун с мясом теке и положил на свою лошадь. Посмотрев еще раз на старика, ему показалось, что голова физиономия старика может представлять интерес для имперской краниологии, поэтому он отрезал его голову и взял с собой. Вернувшись к бивуаку Пржевальский приказал заспиртовать голову и отправить в Кунсткамеру. Этот череп хранился в питерском музее, потом убрали по политическим соображениям. Пржевальский намеренно привязал к седлу отрезанную голову, чтобы напугать людей по дороге.
Пржевальский считал себя очень везучим человеком. Первые деньги на путешествие он выиграл в карты и поэтому возвратиться с охоты с пустыми руками было бы для него катастрофой, падением ореола его удачливости и следовательно потери авторитета и власти в отряде. Казаки терпели его слабость к молодым казакам, пока ему благоволила дьявольская удача, нужная в этих диких местах.
Пржевальский с легкостью убивал кыргызов, так как убийство инородцев не считалось грехом. Попы всегда твердили что у басурман не душа, а пар.[10] Сам Пржевальский писал: «Киргизы ленивый вороватый народ. На них можно охотиться, но есть нельзя». Его жестокость началась с самого прибытия на землю кыргызов.
Приехал Николай Михайлович Пржевальский, он жил здесь в Кыргызстане некоторое время, который визуально, на глаз, осмотрел территорию и занес на карту местность, обойдя кругом Иссык-Кульскую область, и далее проследовал в Индию. Итак, он прожил у нас два года, и в один из тех дней задумался: «какова психология данного народа?» Чтобы выяснить это, он прицельно убил из ружья кыргыза, ехавшего на коне вдоль гребня горы. Кыргызы молча поплакали- погоревали и захоронили убитого. На второй месяц он застрелил еще одного кыргыза, и на третий месяц тоже убил одного. Их тоже молча хоронят. Его отчет в России перед царской комиссией я прочитал в Новосибирске: «Есть природная жемчужина Иссык-Куль, вокруг Иссык-куля живут дикообразные киргизы — это маленький азиатский народец: ленивый, вороватый, трусоватый и развратный, они недостойны жить здесь», — так он написал.
Однажды Пржевальскому подарили ружьё. Он взял его осмотрелся. Вдалеке скакал мальчик-кыргыз на коне. Он прицелился и выстрелил в него. Мальчик упал замертво с коня. «Хорошее ружье» — сказал Пржевальский. В следующий раз построил кыргызов в ряд, голова к голове и выстрелил в первого, чтобы проверить сколько голов пробьет одна пуля. Такой был Пржевальский.
В это время сын Жолдубай искал убийцу своего отца. Он слышал про Пржевальский убил его отца, но не мог поверить этому. Зачем нужно было делать это? Жестокость Пржевальского была больше чем то, во что человек может вообще поверить. Все же сын решил посмотреть на Пржевальского. И однажды он увидел его, скачущего на охоту со своими казаками. На седле Пржевальского был куржун его отца, сомнений не осталось, именно Пржевальский убил его отца.
Тогда сын беркутчи стал тренировать своего беркута на человека. Беркут этот был сыном того самого бекута, которого застрелил Пржевальский. Он сшил шапку похожую на головной убор Пржевальского. И вот однажды Пржевальский вышел на охоту один. Жолдубай последовал за ним и пустил на него беркута. С первого прилета беркут разбил голову Пржевальскому лапой. Во второй прилет беркут схватил одной лапой голову Пржевальского, а второй лапой схватил за лопатку сломал ему шею, а затем клюнул ему в оба глаза. Прибежавший к месту Жолдубай небольшим ножиком[11]вырезал глаза Пржеваслькому и скормил их беркуту со словами “теперь у меня нет никаких претензий!”.[12] И отправился домой.
Начальство Иссык-Кульского уезда начало расследование, но понимая, кто такой был Пржевальский, чтобы не было волнений закрыло дело, сказав всем, что путешественник погиб от нападения дикого беркута. Когда хоронили Пржевальского сверху на памятник поставили беркута. Вот так сын беркутчи отомстил за своего отца и за всех кыргызов, которых убил Пржевальский.
[1] Орел с оливковой веткой (легенда о Н.М. Пржевальском). https://www.orexca.com/rus/kyrgyzstan/legends/prjevalskiy.htm
[2] Алексей Митрофанов. Жертва грифа. https://ps.1sept.ru/article.php?ID=200308515
[3] Майрам Акаева. Звезды науки. Москва, 2001
[4] Профессор Автандил Арабаев. В разносторонней научной деятельности Николая Пржевальского нельзя не видеть позитивный для Кыргызстана результат.
[5] Пржевальский. Легенды и факты. https://moya-planeta.ru/travel/view/przhevalskij_legendy_i_fakty_45530
[6] Мурзаев Э.М. Великий русский путешественник Н.М. Пржевальский. Москва, 1947. С.390
[7] Пржевальский укажет путь. https://vecherka.kg/2019/04/19/pamyat/1_print.html
[8] Человек, который занимается тренировкой ловчих птиц и охотится с ними
[9] Куржун это мешок с двойными отделами, вещь, сотканная из верблюжьей или овечьей шерсти
[10] Русский путешественник Н. Северцев так описывал семиреченских казаков:
«А семиреченские казаки не так еще худы, как можно бы заключить по только что изложенным, весьма действительным недостаткам: обращаю внимание на то, что эти недостатки я узнал всего более из их же откровенных и простодушных рассказов, что показывает не испорченность, а нравственную тупость; они с чистой совестью обирают, напр., киргизов при всяком удобном случае, и не скрывают этого (когда безопасно признаться), потому что не считают грехом [слыхал я, что и убить киргиза для поживы с него не грешно; так как у басурмана не душа, а пар — как у скотины; и по всей степной окраине, от Гурьева до Верного, я слыхал еще, что нехристь и пес все одно].» Северцов Н.А. Путешествия по Туркестанскому краю и исследование горной страны Тянь-Шаня (Санкт-Петербург, 1873) 117
[11] Упоминается «кестик»
[12] «Эми менин доом жок»
