Элери Битикчи
Решил написать, потому что решил написать. Пошел на площадь просто посмотреть примерно около двух часов дня. В полвосьмого вечера был дома. Хотелось бы сразу отметить, что не уверен во времени: буду упоминать события. Пришел, когда дом был в осаде и менты уже не стояли у забора (не могу писать другое слово, несмотря на то, что менты перешли на сторону временного правительства, — когда же они перейдут на сторону народа? У Калыгула (1785 — 1855) было сказано: «айылын жоодой аңдыган жыйын чыгаар” — «появится сборище, которое будет следить/охотиться за своим аилом как за врагом»), ушел после штурма двух камазов и до бтр. Пишу сейчас, потому что восприятие того, что видел и чувствовал, постепенно, как заметил, меняется и становится со временем все дальше и дальше от того, что видел и чувствовал в тот день. Это потому что, тем же вечером смотрел телевизор и поэтому события одного дня смешались с тем, что видел своими глазами и с тем, что видел по новостям. Уже не доверяю своим воспоминаниям. Иногда казалось, что все это выдумал, и пока что делился только с близкими и друзьями. Но сегодня (9 апреля, выставлю 10 апреля, буйруса) встретил какого-то парня по имени Шоро, который был там с красным флагом и поздоровался
Это наверное значит, что был там, был у юго-восточных ворот. Все же чувствую, что нахожусь в состоянии стресса, и это следует принять во внимание. Поэтому написанное следует воспринимать не только как воспоминания, но и как трех(скорее)суточную работу мозга, который осмысливает произошедшее и происходящее. Воспоминания в любом случае уже искажены. Сегодняшние комментарии могут не всегда оказаться в скобках. Так как это будет опубликовано — использую силу слова. Поэтому не следует слишком доверять всему, что здесь написано. Изложено хаотично, но это уже не специально
Кажется, что все началось с того, что сидел с западной стороны ворот. Началась стрельба, рядом упал кто-то; закрыв голову левой рукой, бросился к нему и тут рядом ударились пару пуль в асфальт. В этом событии сильно сомневаюсь
Раненых не только выносил, но еще и просто под плечо сопровождал. Когда пишу: «выносил раненых и убитых” — звучит двойственно. Во-первых, уверен, в том, что из тех, кого выносил, один не мог выжить, а во-вторых, множественное число выглядит так, как будто выносил их десятками. Могу вспомнить меньше пяти случаев, с тенденцией к понижению. К большему не стремлюсь
Юго-восточные ворота — это место, примыкающее к площади. Ворота там были открыты. Открыты были естественно не ментами. Они находятся у проспекта Чүй (есть, где развернуться); через них периметр забора был нарушен восставшими (следует, возможно, отказаться от привычных рамок, которые сковывают сознание — «революция” или «переворот”; было два народных бунта после которых к власти пришли случайные люди). Поэтому они стали, возможно, какой-то символической линией, на которой необходимо было стоять. Отдавать эту линию, восставшие не хотели, поэтому у ворот постоянно было несколько человек (больше всего было там, — возможно человек двадцать, — когда вышла токтайым эже (общепринятое обращение к старшим женщинам), которая сегодня давала пресс-конференцию и на которой она оказывается сказала, что было объявлено перемирие, которое нарушили менты и после которого было больше жертв. Не был на пресс-конференции, но возможно она не договаривает или не поняла, что при «заключенном ей перемирии”, восставшие не должны были нарушать «границу”, которая тогда шла через ворота). Восставшие эту линию нарушали. В основном, в то время когда там был, у ворот было пять-десять человек
Для ментов периметр забора был также важным рубежом. Собственно, забежав за периметр забора, менты признали свое поражение, и все остальное время они защищали свои жизни. Возможно предположить, что самым рациональным было защищаться до ночи, сдать дом и когда люди будут крушить его, раствориться в темноте, потому что на этот раз (имеется в виду сравнение с 2005 годом) днем в форме выйти — значит умереть. Возможно была также мысль о том, что омон и спецназ защищал других ментов, курсантов, которых бы без них разорвали или о том, что прорыв будет еще большей бойней. Не знаю, как менты думают. Скорее всего, все сидели в осаде, и никто не брал на себя инициативу, потому что есть очень мало людей на свете, которые могут взять ответственность на себя в таких случаях
При выносе раненых, было тяжело — не очень здоровый и сильный, худой и высокой. Все время хотелось пить. Один раз нес до Киевской и не выдержал — попросил замены. Много просто бежало вдоль и смотрело. Крикнул, чтобы заменяли уставших — нести нужно было до спецполиклиники — через квартал по букве г. Потом стал отдавать раненых тем, кто стоял с той стороны проспекта. Позже (дома вечером), как кажется, понял логику стрельбы по тем, кто был у ворот. Где-то ухала шумовая бомба, восставшие должны были ответить громче, чем шумовая бомба, менты должны были ответить громче, чем восставшие и стреляли по тем, кто был у ворот. Это в том случае если там была хоть какая-то логика событий (не только у ворот, но вообще)
Возможно было три каких-то символических линии (для той стороны где присутствовал): первая линия у забора — точечная и непостоянная; вторая линия от деревьев к востоку от забора до бетонных плит-загрождений с южной стороны проспекта — полумесяц асфальта; третья — все что к востоку от них
Убитого вынесли из красной легковой машины. Он заехал туда с флагом и был расстрелян.
Он сознательно шел на смерть. Не знаю, сколько он там был, кажется, его вытащили после того как туда зашла женщина-доктор. К этому времени синий грузовик начал разгораться. Воспользовавшись тем, что она вошла, один крикнул «алыбалайлы” — «забрать своего”, последовал за ним, стали вытаскивать его из машины, помню только левый бок лица — оно было, не знаю как сказать, порвано, прибежал третий. Вдвоем держали за руки, третий за ноги. По дороге увидел флаг, (скорее всего) крикнул «желек, желекти калтырбайлы” — «флаг, флаг не оставим” и почему-то повернулся к ментам, и поднял правой рукой его вверх, посмотрел вверх — он раскрылся. Позже подумал, что это было важным для того убитого в красной машине. Понесли его дальше. После этого ходил с флагом
Флаг долго носил не развернутым и кажется с ним же выносил кого-то, не уверен. В любом случае потом оказалась в руке еще и дубинка. Такие вещи попросишь никто не даст — сувенир; значит, — дубинку подобрал, значит, — стреляли, когда доктор была внутри. Вечером видел новости: синий грузовик уже горел сильно и туда хотел пройти доктор(-мужчина), который хотел того человека забрать из машины — подбежал, в руках дубинки не было. Сказал, что уже забрали — он, молодец, пошел, посмотрел, убедился, что в машине нет никого, и лишь после этого ушел
За то время, пока доктор-женщина была там, подошли двое, молодой и человек в киргизском калпаке. Просили флаг, чтобы идти на ктр, потому что там дают искаженную информацию. Флаг я не дал — идти тоже не хотел. Уже тогда кто-то кричал, что это провокатор, который хочет увести людей в сторону от дома. Они нашли какой-то маленький синий флаг и все же пошли туда. Наверное, флаг действует на людей как дудка крысолова, потому что позже он вернулся и сказал, что ктр — взят. Человек в калпаке опять предложил идти куда-то, опять кто-то кричал, что он хочет разделить людей. На этот раз для человека в калпаке все обернулось серьезнее, — его, кажется, ударили несколько раз и даже кажется, подводили к воротам и хотели отдать его как человека ментов. Непонятно следующее — если те, кто так решил, действительно думали что он «их” человек, то почему его не избили сильно, а решили вернуть к «своим”
Когда вышла женщина-доктор, в руках была только дубинка. Флаг отдал, кажется, после момента когда, сначала подошел какой-то парнишка и сказал, что «эжекелер желекти өйдө көтөрсүн деди” — «тетеньки сказали, чтобы поднял флаг выше”. Развернул его и стал махать. Потом когда вышли на проспект и стали махать восьмеркой три флага, не умел красиво крутить флаг, и он завернулся вокруг деревяшки. После этого отдал флаг кому-то, неважный знаменосец. Флаг был красно-синий, надпись не мог вспомнить, пока не увидел по новостям, но до сих пор, на данный момент не знаю, кто такие: «элдик кыймыл” — «народное движение”, чей флаг носил
Женщина-доктор сказала (говорила, каждый раз, когда ее останавливали), что они не будут стрелять, если не будут переходить периметр. Опять кто-то кричал, что она провокатор, кажется, ее пытались ударить и, возможно, ударили. Кажется последний раз, вмешался и, воспользовавшись контактом, стал идти с ней и просить белые повязки на руку, чтобы выносить людей
Непонятно откуда была эта мысль. Вроде как бы держал свою позицию у ворот, даже без флага, дубинки, щита или другой, дающей уверенность вещи. Нельзя сказать, что боялся, если бы боялся, то почему постоянно возвращался к воротам — так думаю, потому что раненых, кроме, кажется, одного, вроде подбирал оттуда. Бояться стал вечером, когда смотрел тв, такие ужасы показывают эти телевизионщики. Некоторые менты прицельно стреляли в голову. Некоторые менты стреляли не прицельно с плеча, а с пояса, что-то вроде «на кого и во что бог пошлет”. Не знаю, как думают менты
Снайперы были как судьба, выбирали жертвы и в глубине и впереди. Кроме того, снайперы трусы (сейчас называется профессионалы), они высовывались на секунду и стреляли (возможно, это объясняет «случайность” выбора, не знаю, как снайперы думают), потому что со стороны восставших были автоматчики (тогда говорили о четырех), которые стреляли только по крыше, по ментам не стреляли. Выстрел у снайпера особый, солидный, сравним с шумовой бомбой (другое дело, что после бомбы люди старались перекричать ее, а после выстрела снайпера возрастала глухая ненависть — «значит, возможно, еще одна смерть”), трескотня автоматов стала привычной
Вышел из себя, как казалось еще вечером дома, только два раза — один раз от отчаяния пнул ворота, второй раз — когда был в середине ворот и вздрогнул при них (ментах), когда пуля ударилась в стойку ворот — ударил дубинкой по воротам. При этом, скорее всего, это было после того, как вышла токтайым эже, потому что пинал и бил по приоткрытой половине ворот. Ворота не закрывали, после «перемирия” их пытался закрыть один (кажется, русский мужчина), но тогда бы появились те, кто хотел бы открыть их. Она также хотела закрыть ворота, сказал, чтобы не закрывала. Кроме того, их не для того открывали, чтобы закрывать (скорее всего, будем требовать если не сноса забора, он красивый, деньгами народными и кровью оплачен, будем требовать чтобы, по крайней мере, юго-восточные ворота всегда были открыты и без ментов, пускай документы требуют у входа в здание, а еще закона, чтобы члены партий алга кыргызстан, ак жол, не имели права занимать государственные должности, а еще закона, чтобы менты, и возможно в будущем, милиционеры, не имели права заходить на территории вузов и школ). Голову не закрывал, возможно, уже после пары обстрелов. Когда был у ворот, при выстрелах боялся рикошета, и того, что рикошетом пуля попадет в глаз, и чуть прижмуривал глаза
Когда шел с доктором-женщиной, она говорила о десяти погибших. Просил что-нибудь белое для повязок на руки тех, кто будет выносить раненых. Сказала, что нет, «пойдем со мной там дам”. Возможно, действительно боялся, раз просил, но это было еще также, скорее всего, одним из хаотичных мыслей. Там пошел какой-то студент, который спросил ее, чем он может помочь, так как он из медакадемии. Тогда появилась мысль о бинтах, которыми можно было затыкать раны, а потом нести к спецполиклинике. Возможно, также стал просить и бинты. Тут почти дошли до поликлиники, женщина все время говорила, что вы делаете, почему-то говорил, что просто выношу раненых (скорее всего, оправдывался, потому что она полуплакала) и просил бинты. Шли к поликлинике, и уже тогда «толпа” пыталась проникнуть в магазин напротив спецполиклиники. Женщина говорила о том, что творится (вообще), и в тот момент сказала что-то вроде, «вот, смотри, уже грабят, иди, останови их”. Удивительно, пошел
Возможно, некоторые люди, в некотором состоянии, подчиняются не только приказам, но и любому повелительному (грамматическое наклонение) слову, даже если это просьба. Из-за этого пошел, естественно, не остановил, но женщину потерял. В поликлинику почему-то не решился зайти, было неудобно просить бинты с дубинкой в руках. Стал прятать дубинку в рукав куртки, но она предательски выпирала — ментовская дубинка, с рукояткой (после этого долгое время ходил с дубинкой в рукаве). Мысль о белом некоторое время преследовала, потому что два раза подходил к флагштокам с цветными флагами и стоял под белым «как бы достать”. Убедился, что не достать, зачем подходил второй раз непонятно
токтайым эже, держала в руках дубинку с привязанным белым свитером и постоянно кричала, чтобы «не стреляли один переговорщик’ и даже один раз, (подчеркиваю) кажется, стала на колени. Позже, когда она вышла и говорила о перемирии, один старик стал кланяться ментам, спасибо, мол, за то, что не будете стрелять, запретил, сказал что-то вроде: «аларга жүгүнбө” — «не кланяйся им”. Нельзя кланяться ментам и тем более стоять перед ними на коленях
Поэтому (возможно речь идет о симпатиях и несимпатиях) почему-то, кажется, что стал удерживать людей именно после женщины-доктора, когда менты поставили условием не нарушать символическую линию периметра забора. Потому что, к тому времени, когда токтайым эже вышла на переговоры, была мысль о том, чтобы сопровождать ее, потому что засветился ментам у ворот и они в меня, тогда не стреляли, или, по крайней мере, не попадали. Кажется, что после выхода женщины-доктора и возвращения от поликлиники, перекинул желтую предупредительную линию, как бы параллельно воротам (скорее острый угол) и показывал, знаками чтобы люди не пересекали эту линию, «агитировал” за осаду до сдачи. «Агитировать” — звучит слишком громко, потому как не всегда удавалось говорить, трудно говорить, когда оттаскиваешь людей. Уверен, в одном случае такой «агитации”, когда говорил об осаде, двое мужиков (один был из Жалалабада [область оттуда, кстати, бакиев], он первый спросил, откуда будешь, и сказал, откуда сам). Другой из них сказал, что нужно обязательно взять штурмом, чтобы им (не понятно ментам или властям вообще) на будущее был урок. Возможно, эта мысль владела многими теми, кто шел на смерть. У меня не было такой мысли (умереть, чтобы дать им урок, потому что не верю в приход доброго справедливого правителя или демократию), поэтому позже и сейчас оправдываюсь
Постоянно ищу в себе страх, чтобы назваться трусом, потому что ушел со своей позиции, потому что когда вышли «главные оппозиционеры”, был против бакиева, а после этого стал бы за них, как теперь оправдываюсь. Ушел потому что устал, потому что хотелось пить, потому что уже было невозможно обманывать семью и говорить, что ничего здесь не происходит — «просто ментов держат в осаде”, потому что был измотан не только физически, но больше психологически, от собственных гнилых интеллигентских мыслишек и самокопаний, что-то вроде: потому что тогда считал все эти смерти иррациональными (избегая слова вроде «напрасными” и «бессмысленными”), потому что смерть тех, кто погиб позже лежит не то чтобы на мне (так звучит слишком высокопарно), но на моей совести (столько слов). Здесь идет речь не о подчеркивании своей «героической роли”, чем все теперь занимаются, а том, что когда остаешься один на один со своей совестью, если она вообще существует, интересуют только собственные дела со своей совестью, потому что у людей выживших, есть вина перед убитыми. Трудно работать у пропасти во ржи. Я не справился
Поэтому невозможно называть новую власть людьми смелыми, как они возможно себя считают (не знаю, как думают власти) потому что они говорят, что ответственность за кровь лежит на бакиеве, потому что их заперли. Кровь могла не литься уже, после того как они вышли. Можно было просто держать ментов в осаде. Кажется к тому времени, когда прибыл сариев, менты, кстати, стреляли в основном черемухой и, возможно, очень очень редко, одиночными пулями по опорам ворот
Ответственность за смерти, после «токтайымового перемирия” лежит также и на уже тогда новой власти
Одиночки доходили до них (один прошел за токтайым) и что-то им говорили. После него потянулись другие. Не шел, потому что сказать им было нечего, и как-то привязался к воротам и стал границей, а границе не стоит двигаться. При этом стреляли они тогда, когда линию периметра пересекало больше одного человека. К тому времени стоял на воротах непостоянно, повлияло два случая, один раз кто-то сказал, чтобы отошел чуть дальше от ворот, потому что идут люди, которые видят, что человек у ворот вообще. Отошел. Потом или до этого, был случай: одного не мог удержать и стал кричать, чтобы его оттащили, прибежало пару человек и оттащило не только его, но и меня
Затишье обманчиво. К тому времени синий грузовик дотла сгорел. Не было даже намека на прикрытие. Почему люди шли от площади и вставали к восточной стороне ворот? Стоял или сидел с западной стороны от ворот, там даже есть елка чуть дальше. Затишье обманчиво, бродил часто по площади, как многие наверное бродили в поисках воды и сигарет. Также как подходил два раза к флагштоку. Ходили чтобы еще раз убедиться, что воды и сигарет не найти. Когда шел домой, хотел зайти в разгромленную прокуратуру и попить там воды, но не хотел выглядеть «мародером”
Трудно было, когда сидел за двойными опорами ворот, один с мыслями. Стали мерзнуть ноги и болеть. Стали болеть и болят до сих пор от нагрузок, хотя казалось долгое время, что они болят потому, что ходил туда сюда по крови, потому что уже тогда у ворот было много крови. Перед тем как зашел домой, снял туфли и сразу отнес в ванну, не хотелось в них заходить. Те же вельветовые коричнево-серые брюки одел на следующий день (8-го апреля), когда пошел посмотреть. Только на солнце заметил, что они в крови. Никак не могу согреть ноги, наверное старею
Тогда также казалось, что менты как бы уже знают меня, и не будут стрелять, но вроде когда сидел, стреляли даже по опорам ворот, за которыми сидел. Понятное дело, что это были предупредительные выстрелы, когда кого-то оттаскивал, иногда кружились в паре и менты делали предупредительные выстрелы по опорам ворот. Даже предупредительные выстрелы неприятны, потому что боялся рикошета и звук неприятный, тем более, что люди пару раз спрашивали «ты вообще за кого”
Как оправдывался сегодня «каждый вел свою войну” — сейчас кажется звучит высоковато, но эта мысль, которая владела тогда мною. Говорю войну, чтобы оправдать людей выпивших. Не видел, чтобы кто-то пил на площади. Те люди, которых называют пьяными, назвал бы выпившими или выходящими из пьяного состояния, как например тот мужчина, который разделся на виду у ментов. Это пишется с тем, чтобы не было осуждения людям, которые выпили, но которые шли в бой, а это был локальный бой, часть всего что происходило вокруг. Сам бы выпил, если бы дали запить водой. Видел четырех мальчишек (не подростков, мальчишек) у ворот, которые обсуждали, как закинуть пластиковую бутылку с бензином, и чтобы взорвалась. К воротам подходил афрокыргыз (не знаю, как сказать корректно). Иногда проходил мальчик, за которым ходили как привязанные, две дворняжки и все затихало
С позиции убежал, до этого вел «рациональную войну”, «не шел на рожон”, «держал позицию”. Ни разу не кинул камень в сторону ментов (один раз только выпнул в их сторону черемуху), ни разу ни скандировал лозунги и боевые кличи, ни разу не угрожал ментам смертью, не знал, что буду делать у камаза. Казалось, что пока был там, от, или от перекидывания желтой ленты, во времени которого не уверен, или, по крайней мере, захода внутрь токтайым эже до штурма двух камазов, никто не был ранен или убит у ворот. Почему не остановил камазы, — было сильное влияние теории » неуправляемой толпы”, которая как и все теории — чушь. Толпы не бывает, бывает много людей, само слово «толпа” людей обезличивает. Сейчас «четырнадцать революционеров” отдали приказ «стрелять по толпам мародеров на поражение”. Как легко отдавать приказы стрелять на поражение по людям обезличенным такими словами как «толпа” и «мародеры”. Между тем «мародер” — это человек, который пользуется хаосом, в целях личной наживы. Существует два типа «мародеров”: ночные и дневные. Ночные обычно грабят до нескольких дней. После грабят дневные, воспользовавшись хаосом, приходят к власти, и грабят несколько лет днем и ночью
Видел, как несли какого-то человека на руках в костюмчике. Позже узнал, что «лидеров” освободили, по тв увидел, что это был сариев, который выступая с камаза, сказал чтобы не расходились и не переходили в атаку и ушел. Не помню, арестовывали его или нет, но он молодец, выглядел отлично и безупречно (помнится акун говорил о похищении на три дня снб, и после трех дней «мучений” вышел к людям в чистой и гладкой рубашке, джентльмены). После этого ходил туда сюда в поисках сигарет и воды. Точно помню вид, с площади, когда стреляли черемухой. Кажется, именно тот камаз, с которого сариев сказал «чтобы не атаковали”, поехал к юго-восточным воротам, после чего погибло столько много людей, что все что делал (если вообще что-то делал) у ворот стало бессмысленным. Смысл же тех, кто был у ворот, заключался в том, что они победили ментов, потому что менты свой рубеж сдали, а восставшие нет. Видел, как камазы готовят к штурму (но их постоянно готовили и часто заводили и глохли, и ставили щиты, и убирали). Решил в их штурме не участвовать еще давно (поэтому здесь нет новых оправданий, кроме «своей рациональной войны”), но все равно было неожиданностью. Когда был штурм и выстрелы, был напротив памятника и убедился, что там также нет ни воды, ни сигарет. Бежали и прятались даже люди, которые стояли у арок напротив арок илбирса. У многих были улыбки и смех от собственного бегства
Пошел туда, почему-то убитых и раненых несли внутри арок куда-то на восток, а потом сворачивали на юг и бежали куда-то под арками (спецполиклиника — сразу от ворот на юг и поворот на запад). Возможно, там соорудили медпункт или была скорая, не заметил тогда. Любопытные мешали и им кричали как на базаре тачечники «жол, жол” — «дорогу, дорогу”. Возможно все это было для того, чтобы увидеть и описать этот «жол, жол”. Подошел к камазу. Опять было что-то вроде рубежа, но теперь нужно было стоять у камаза. Наверное кровь притягивает
Позже увидел друга знакомого, с которым играли когда-то футбол. Речь шла о еде и воде и сигаретах. Оказывается, они сходили домой покушать. Сказал, что тоже пойду домой покушать. Нашлось какое-то озвученное оправдание, чтобы покинуть площадь, но знал, что не вернусь, потому что мыслил «рационально” и знал, что транспорт и семья не допустят этого. Знал также, что теперь у камаза будет много крови. Знал, что менты сдадутся и уйдут. Смотреть с той стороны проспекта уже не мог, интерес как-то пропадает, когда знаешь конец, и потому что тогда бы покинул свой рубеж. Оставаться у камаза, значило умереть (или по крайней мере испытывать дальше судьбу), а умирать, как тогда казалось, бессмысленно, не хотелось (хотя теперь политики, историки придадут и уже придают великий исторический смысл всему произошедшему). Поэтому и покинул свой рубеж, что выглядит вполне как «мужская рациональная логика”
Другое дело женщины. Иррациональны и нелогичны. Ниже идет (записан или написан Тоголок Молдо) кошок (поминальный плач женщин) одной дурной женщины, у которой всего лишь убили мужа-простолюдина, а она вместо традиционного плача, где следовало бы восхвалять заслуги мужа, выдала такие проклятия убийце, его родственникам, и даже служителям веры и суда, которые спешили ее успокоить и поставить ее на путь истины, что не решаюсь даже переводить, чтобы не испортить имидж Киргизии
Дыйкандын аялынын кошогу
Дыйканымды өлтүрдү,
Баласы мендей какшасын,
Башыма жабыр келтирди.
Эч кылмышы жок эле,
Дыйканымды күнөөлөп,
Жайлаптыр датка өлтүрүп,
Жалпы журтка күбөлөп.
Багымды датка байлады,
Мээнетим бекер сайлады.
Карабет жесир калган соң,
Капасын айтып сайрады.
Тикирейип көп ыйлап,
Тилин тишке кайрады.
Асылым дыйкан арстаным,
Талыкпай ташка басканым.
Кара жолтой какшаалга,
Жок эле менин жазганым.
Арманын айтып, ар качан
Алганы дартын козгосун.
Казы-мупту жолумдан
Каршы чыгып тозбосун.
Какшаал казы залимдин
Кара кийип катыны,
Тукуму тарап, тоз болсун!
Уугу сынып кыйрасын,
Уулу мендей ыйласын.
Керегеси кыйрасын,
Келини мендей ыйласын.
Түндүгү сынып, кыйрасын,
Тууганы мендей ыйласын
