1962. «Подарок» к 8 Марта
Восьмого марта 1962 года я впервые в своей жизни услышала сложное, непонятное словосочетание «конфискация имущества».
В тот солнечный, теплый день какие-то незнакомые вежливые дяденьки перерыли весь наш дом, описали все, что было. Правда, они не могли скрыть своего разочарования, потому что «улов» был небогат: железная кровать, обеденный стол, холодильник, сервант да одежда.
До сих пор те пустые комнаты с траурной печкой-контрамаркой приходят в мои сны…
Один из незнакомцев присел передо мной на корточки и ласково спросил:
— А ты, девочка, не знаешь, где вы храните золото?
— Что такое золото? — спросила я.
— Это такие блестящие штучки, которые переливаются на солнце.
— Да, я знаю, где они находятся, пойдемте со мной во двор, — радостно закричала я, думая, что этим сильно обрадую всех, и бабушки с мамой перестанут плакать.
Все растерянно замолчали, даже причитавшая Өлмөсхан-апа.
— Они, наверное, очень обрадовались, — удовлетворенно решила я.
Несколькими днями раньше мы с моим другом закопали свой главный «секретик» прямо посреди двора. Наш «клад» состоял из осколков бутылки, сломанной брошки и нескольких пластмассовых бусинок.
Дяденьки перекопали весь наш огород, но кроме моих многочисленных «секретиков», зарытых в разное время, ничего не нашли.
— Ах ты, маленькая паршивка, кто тебя научил обманывать? — вернувшись в дом, закричал на меня один из них. И не дожидаясь ответа, потянулся за куклой, которую я прижимала к груди.
— За то, что ты так поступила, я заберу твою куклу! Может быть, в ней зашиты золотые монеты. А ну-ка дай ее сюда…
Несмотря на все мои вопли и отчаянную борьбу, через минуту он вырвал ее у меня из рук…
Эту необыкновенную красавицу подарил папин друг, дразнивший меня словами из песни «Под чинарою густой мы сидели вдвоем…». Эти строки он чернилами написал на спине куклы 9 августа позапрошлого года…
Все изменилось с того дня: исчезли дни рождения с веселыми папиными друзьями и красивыми подарками, внимание мамы и бабушек, исчез мир, который был окрашен в самые яркие, сочные цвета. Все стало черно-белым…
Перед глазами до сих пор стоит темная комната, в которой в страшных муках умирала моя бабушка Өлмөсхан. Какие врачи, какие лекарства, какие родственники? Все мгновенно исчезло из нашего дома.
Она ушла в полном сознании, и ее последним желанием было увидеть своего единственного сына, который в это время находился уже в колонии, в Молдовановке и ничем не мог помочь…
Наше детство прошло без походов в гости. Девочки из «приличных» семей не дружили с нами. Им запретили это делать предусмотрительные родители.
В тот год, когда посадили отца, я пошла в первый класс. Мне страшно повезло: я была зачислена в одну из самых проблемных фрунзенских школ того времени – школу №11, где в ту пору училась вся знаменитая городская шпана.
В отличие от других детей «трикотажников», которых попросили покинуть «хорошие» учебные заведения, дабы не смущать своим присутствием «будущих строителей коммунизма», я спокойно ходила в свою хулиганскую школу в течение десяти лет.
Первое школьное воспоминание связано с осенним праздником. Всех родителей попросили привести детей в нарядах зверушек, цветов и летающей живности.
Мама сшила мне необыкновенный костюм бабочки с большими переливающимися на солнце прозрачными крыльями, которые были натянуты на толстую металлическую проволоку, и я была накрепко привязана к ним широкими лентами.
Пока мы шли по улице, незнакомые прохожие улыбались и приветствовали нас. Меня распирало от гордости, и единственное, что огорчало, это то, что мы с мамой не могли идти, держась за руки – крылья мешали…
Праздник получился замечательным, но быстро закончился: родители торопились на работу, начал накрапывать дождик, и всех детей, резвящихся в школьном дворе, позвали в классы.
Разве я могла понять тогда, что с такими размашистыми крыльями я не пролезу в узкие школьные двери…
Не помню, сколько раз я пыталась безуспешно ломиться в открытые двери… Мои крепкие, на славу сделанные крылья, прочно застревали и не складывались.
Все кончилось тем, что на школьном дворе остались я и школьная дворняжка Тузик. Дети выглядывали из окон второго этажа и, смеясь, кричали мне что-то обидное…
Вера Федоровна, моя первая учительница, отвязала мои крылья, утерла слезы и спросила, почему я не попыталась пройти в двери боком, а бесстрашно разбегалась…
Меня отправили домой, помогли донести «осенний маскарадный костюм» и объяснили моим домашним, что нельзя было маленькому ребенку приделывать такие большие крылья…
Бабушка Өлмөсхан произнесла тогда лишь одну фразу, которую я запомнила на всю жизнь: «Это не крылья были большими, это двери были узкими…»
Источник: Facebook.com/chinara.jakypova
